— Точно тебе говорю, — успокаиваясь, повторил он. — Ты словно светилась изнутри.
— Не знаю, наверное, подумала о том, как приятно будет оказаться на солнце. Люблю солнце.
— Это вряд ли, — намазывая рыбный паштет на крекер и отправляя его себе в рот, проговорил он. — Мы пойдем ночью. Ты ведь не думаешь, что я поведу тебя в таком виде среди бела дня?
Она вся съежилась. В том, что от ее одежды остались лишь жалкие клочки, была не ее вина. Сказать об этом вслух она не могла, да и думать об этом не хотелось. Он выручил ее, расценив молчание по-своему:
— Переживаешь из-за шмоток? Брось, придет время, я тебе таких нарядов накуплю, царица позавидует. А к вечеру подыщу что-то более-менее приличное. Свитер или майку. Ну, и брюки, конечно. В том месте, о котором я тебе говорил, одежда тоже есть. А сейчас поешь, не то свалишься при первом же шаге.
Он начал запихивать крекеры ей в рот. И, как всегда, одной кормежкой дело не ограничилось… Потом она лежала с закрытыми глазами и вспоминала о том, какого цвета были обои в комнате матери. Как часто она брала свой альбом для рисования, усаживалась возле окна в ее спальне и рисовала то, что видела за окном? Сто раз? Двести? Может, и больше. А вот вспомнить узор на обоях почему-то никак не могла. Теперь вдруг вспомнила и произнесла вслух:
— Золотистые полоски с бело-розовыми вилюшками внутри.
Он решил, что она спятила. Первый тревожный звоночек, у ее «крыши» образовалась течь.
— Ты в порядке? — спросил он.
— А в центре ромбик и четыре точки. — Она не обратила внимания на его вопрос, что только укрепило его уверенность в том, что девушка свихнулась.
— Ладно, не расстраивайся. Хочешь пить? Нет? Тогда ладно. Только замолчи, поняла? Я не желаю слушать про твои точки и ромбики! — И он с силой ударил ее сперва по правой, а затем по левой щеке.
На щеках заалели следы от ударов, но девушка не отреагировала. Говорить, правда, перестала. Ему этого было достаточно. Пару часов он подремал, отодвинувшись от нее на безопасное расстояние. Безумцев он опасался, но, если принимать меры предосторожности, пока она для него не опасна. Руки-ноги связаны, сама на метровой привязи. Что она может сделать ему, господину и повелителю? Да ничего!
Проснувшись окончательно, он решил не откладывать поход к археологам на вечер, а отправиться туда прямо сейчас. На этот раз он не собирался прокрадываться в лагерь тайно, а хотел предстать перед ними простым работягой, попавшим в щекотливую ситуацию. Он с женой отправился на рыбалку, но бензин кончился, запасы еды истощились, а одежда жены утонула при сложном переходе. И вот они застряли в этих глухих местах, без денег, без бензина и даже без еды для любимой жены. Где искать помощи, он не знает. Случайно наткнулся на их лагерь и решил набраться смелости попросить об одолжении. Конечно, он все компенсирует, как только выберется отсюда, но сейчас… Репетируя эту душещипательную речь, он потешался от души. Эти идиоты просто не могут не клюнуть, дадут ему все, что нужно, не подозревая, что помогают преступнику. Какое сердце не растопит рассказ об утонувших нарядах жены? Или об украденной барсуками еде? Нет, все-таки он — гений. И почему ему раньше не пришло в голову провернуть этот чудесный план?
