»
Крин начал постепенно выводить щенков на пробежки, было очень забавным наблюдать за их неуклюжими телодвижениями, сосредоточенными на том, чтобы не отстать от саней, на которые они иногда бросали вопрошающие взгляды в надежде быть взятыми на них. Помимо папы Крина, щенков взял под опеку Амундсен. Измывались они над ним нещадно. Стало привычным зрелищем видеть его, самую большую собаку стаи, сидящим снаружи на холодном воздухе, по-отечески уступая место пухлому щенку, занимающему вход в его «доглу». Этим самозванцем был, как правило, щенок Нельсон, чьи передние лапы и морда выглядывали из ледяной конуры, и уж совершенно точно можно было быть уверенным в том, что за ним, удобно свернувшись калачиком, расположились Нелли, Роджер и Тоби. В хуш-тайм (здесь – время кормёжки собак, сам термин hoose использовался только в ранних антарктических экспедициях для обозначения блюда, приготовленного из мяса или пеммикана, сейчас не используется, по тексту встречается часто) Крину приходилось сторожить еду Амундсена, так как в противном случае щенки могли смолотить его порцию, пока тот держался в стороне, предоставляя им время поесть. Иногда, конечно, щенят посещали приступы совести, и они тащили к конуре Амундсена то тюленью голову, то половину пингвина, то большой кусок замороженного мяса или ворвани. Было очень интересно наблюдать, как здоровенная собака играет с ними, злобно хватает их за шкирки, хотя на самом деле довольно мягко, учит их, как вести себя в мире и секретам собачьей жизни.
Дрейф «Эндьюранс» в объятиях льда продолжался в течение июня без особо заметных событий. Сжатие иногда ощущалось, но в непосредственной близости от корабля лёд оставался непоколебим. Света практически не было, за исключением периода, когда дружественная луна находилась над горизонтом. О солнце нам напоминали лишь слабые сумерки около полудня, которые хоть как то помогали нам в важной работе по тренировке собак. В те дни уход за собачьими упряжками был нашей самой ответственной и тяжёлой работой. Движение льда не зависело от нас, не было абсолютно ничего для борьбы возможными проблемами в будущем, хотя и трудно было избежать понятного беспокойства на этот счёт. Поэтому тренировка и обучение собак казались совершенно необходимыми, независимо от состояния наших припасов, и упряжки выводились их каюрами всякий раз, когда позволяла погода. Как и следовало ожидать, началось соперничество. 15-го числа были устроены большие гонки – «Антарктик Дерби». Это стало знатным событием. Ставки были велики, каждому на борту предстояло выиграть или проиграть по итогам соревнования. Ставили деньги, но были и те, кто ставил пайки шоколада и сигарет. Трасса состязаний пролегала от «Хайберского перевала» на восточной оконечности старого замёрзшего канала впереди корабля до утлегаря, расстояние около 700 ярдов. Пять упряжек вышли на старт в тусклых полуденных сумерках при нулевой температуре и слабо мерцающей на юге авроре. Старт должен был быть дан сигнальной ракетой с метеостанции. Я был назначен «стрелком», Уорсли судьёй, а Джеймс засекающим время. Боцман в соломенной шляпе, напяленной поверх его обычной антарктической одежды, стоял на ящике рядом с финишной чертой и помогал нескольким тёмным типам принимать ставки, которые отображались на доске, висевшей у него на шее – 6 к 4 на Уайлда, «эвены» на Крина, 2 к 1 против Хёрли, 6 к 1 против Маклина, и 8 к 1 против Маклроя. Полотна носовых платков развевались на импровизированном пьедестале, а щенки, которые прежде никогда не видели такого странного ажиотажа, сидели вокруг и выли от восторга. Зрители не могли из-за тусклого света наблюдать за гонкой, но они слышали крики каюров по мере приближения упряжек и приветствовали победу своих любимцев приветственным рёвом, звуки которого больше напоминали рёв тюленей или пингвинов из нашего района. Время Уайлда составило 2 минуты 16 секунд, или скорость 10 1/2 миль в час.
