Трудно описать улыбку, которая при этих словах скользнула по лицу Дюбуа.
— Да, но если, — сказал он, отвечая себе самому, — если в этом деле я заработаю добрый удар шпагой, вот монсеньер посмеется! Ба! Опасности нет, мои люди должны быть на посту, да, впрочем, кто ничем не рискует, ничего и не получает.
Придав себе храбрости этой поговоркой искателей приключений, Дюбуа быстро обогнул гостиницу, чтобы оказаться на одном конце проулка, если шевалье появится на другом. Он предполагал, судя по печальному, но спокойному лицу Гастона, что тот просто–напросто отправится бродить под окнами своей возлюбленной. Дюбуа не ошибся: у выхода в проулок он увидел Тапена, который, препоручив Глазастому наблюдать за двором, сам стал на пост с наружной стороны. Дюбуа в двух словах объяснил ему свои намерения. Тапен показал ему пальцем на своих людей: один лежал на ступеньку наружных дверей, а второй сидел на придорожной тумбе и бренчал на разбитой гитаре, как обычно делают бродячие певцы, просящие подаяния на постоялых дворах. Где–то должен был быть и третий, но он так хорошо спрятался, что его не было видно.
Уверенный в том, что его поддержат, Дюбуа до глаз закутался в плащ и отважно вышел в проулок.
И не успел он сделать нескольких шагов по этому закоулку, словно специально созданному для того, чтобы тут было удобно перерезать прохожему горло, как на противоположном его конце увидел движущуюся тень, в точности похожую на то лицо, которое он искал.
И в самом деле, как только они прошли один мимо другого, Дюбуа узнал шевалье, а тот, всецело занятый своими мыслями, даже и не попытался разглядеть, с кем он разминулся, а может быть, даже и не видел, что встретился с кем–то.
Дюбуа это не устраивало, ему нужна была добрая ссора, и, видя, что шевалье не собирается ее искать, он решил проявить инициативу.
Для этого он вернулся и, остановившись перед шевалье, который в эту минуту тоже стоял и пытался определить, какие окна из тех пяти–шести, что выходят в проулок, и есть окна комнаты, занимаемой Элен, сказал ему сиплым голосом:
— Эй, дружище, будьте добры сказать, что это вы тут делаете?
Гастон перевел глаза с небес на землю и упал с поэтических высот в грубую прозу жизни.
— Извините, сударь, — сказал он Дюбуа, — мне кажется, вы мне что–то сказали?
— Да, сударь, — ответил Дюбуа, — я спросил вас, что вы тут делаете.
— Ступайте своей дорогой, — сказал шевалье, — мне нет дела до вас, а вам — до меня.
