— Кардиналом, монсеньер!
— Ах, так ты хочешь быть кардиналом?
— Пока не стану папой.
— Ну хорошо, так вот, в тот день, я клянусь…
— В день, когда я стану папой?
— Нет, в день, когда ты станешь кардиналом, в Пале–Рояле, клянусь, хорошо посмеются.
— Знаете ли, в Париже еще не так будут смеяться, монсеньер. Но, как вы сказали, порой во мне просыпается шут и я не прочь посмешить людей, потому–то я и хочу стать кардиналом!
В тот момент, когда Дюбуа выразил это пожелание, карета остановилась.
III. КРЫСКА И МЫШКА
Карета остановилась в предместье Сент–Антуан перед домом, скрытым высокой стеной, за которой поднимались тополя, как бы пряча дом даже от стены.
— Гляди–ка, мне кажется, — сказал регент, — что где–то здесь находился домик Носе.
— Именно так, у монсеньера хорошая память, я его у него одолжил на эту ночь.
— Ты по крайней мере все хорошо устроил, Дюбуа? Ужин достоин принца королевской крови?
— Я сам его заказывал. О, господин Луи ни в чем не будет нуждаться: ему подает лакей отца, готовит повар отца, и возлюбленной его будет…
— Кто?
— Увидите сами, надо же оставить вам сюрприз, какого черта!
— А вина?
— Из вашего собственного погреба, монсеньер. Я надеюсь, что семейные напитки помогут проявиться вашей крови: она столь долго молчала.
— Тебе не стоило такого труда заставить заговорить мою, соблазнитель?
— Я красноречив, монсеньер, но нужно признать, что и вы были податливы. Войдем.
— У тебя есть ключ?
— Черт возьми!
Дюбуа достал из кармана ключ и осторожно вставил его в замочную скважину. Дверь бесшумно повернулась на петлях и без малейшего скрипа закрылась за герцогом и его министром: дверь этого маленького дома знала свой долг по отношению к большим господам, которые оказали ему честь, перешагнув через его порог.
Сквозь закрытые ставни пробивались отблески света, а лакей, стоявший в прихожей, сообщил знатным посетителям, что празднество началось.
— Ты победил, аббат! — сказал регент.
— Займем наши места, монсеньер, — ответил Дюбуа, — признаюсь, мне не терпится посмотреть, как господин Луи поведет себя.
— Да и мне тоже, — сказал герцог.
— Тогда за мной — и ни слова.
Регент молча прошел за Дюбуа в кабинет, сообщавшийся со столовой через большой проем посередине стены; в проеме стояли цветы, и, спрятавшись за ними, можно было превосходно видеть и слышать сотрапезников.
— Ага, — сказал регент, узнав кабинет, — знакомые места.
— И даже более чем вы полагаете, монсеньер, но не забудьте: что бы вы ни увидели и ни услышали, нужно молчать или, по крайней мере, говорить тихо.
