Необходимость экспансии, преимущества пограничных положений и временной суверенитет
Для обеспечения своей безопасности и военного самоутверждения перед лицом конкурентов британцы вынуждены были постоянно платить существенно меньше, нежели государства европейского континента. В отличие от них Великобритания даже могла себе позволить роскошь вовсе отказаться от постоянной армии и вместо этого инвестировать во флот; если же Великобритании требовалась большая наземная армия, то долгое время она следовала практике спонсировать или вербовать вооруженные силы на континенте.
В отличие от наземной армии флот являлся инструментом обеспечения экономического процветания. В то время как наземные армии государств европейского континента в большинстве случаев располагались гарнизонами, только заставляя на себя тратиться, флот постоянно был задействован, контролировал и охранял торговые пути и тем самым имел дополнительную ценность не только политического, но и экономического толка. Для наземных войск разница между войной и миром — фундаментальная. Они тут же меняют свое агрегатное состояние при объявлении войны или заключении мира. Но это вовсе не так во флоте, особенно принадлежащем ведущей морской державе. Если в глобальном масштабе установился мир, то он продолжает выполнять полицейские функции, в том числе защищая морские перевозки от пиратов. Флоты могут быть политически и экономически амортизированы; наземные войска — в лучшем случае политически. Это и является одним из важнейших преимуществ по затратам морских империй перед сухопутными. Американский адмирал Альфред Тэйлор Мэхен детально изложил это в своей основополагающей работе «Влияние морского владычества на историю» (1890)40. В случае Великобритании преимуществом для строительства империи являлось еще и периферийное в сравнении с другими центрами власти в Европе положение страны. В то время как Франция, Пруссия и Австрия постоянно ослаблялись в войнах друг с другом и блокировали возможности достижения ими имперского положения, возвышение Великобритании проходило в стороне от этих войн за гегемонию, которые она еще и контролировала, будучи стрелкой на весах европейского равновесия41.
Имперские образования, которые пытаются построить из системы государств или же совокупности равных по мощи держав, почти всегда не удаются, а вот те, что получают развитие в стороне от центров мировой политики, напротив, часто бывают успешными. Изначально в центрах оказываются необходимы явно большие усилия, чтобы протоимперская держава смогла утвердиться в борьбе с равными по силе или лишь незначительно уступающими ей странами, а попытка образования империи быстро приводит к большим войнам, в которых возникающей империи противостоят коалиции, и их сложно победить. В такой гегемониальной42 войне имперский проект либо терпит крах, либо же он развивается, как наполеоновская Франция или вильгельмовская Германия, при доминировании в формирующейся империи военного аппарата, что поднимает затраты на дальнейший взлет империи до невыносимых и делает слишком ригидными ее политические действия. Таким образом, проистекающие из центров политической власти имперские проекты, в отличие от тех, что возникают на окраинах, никогда не проходят наслаждение той фазой, когда они могут ограничиться имперским владычеством и контролем над торговыми потоками и тем самым более получать, нежели тратить. Так, после падения Римской империи в Европе периодически возникали гегемонии, но не устойчивые империи. Испания в период от Филиппа II до Филиппа IV43, Франция при Людовике XIV и затем еще раз при Наполеоне I и, наконец, объединившаяся под властью Гогенцоллернов Германия — все они в ходе продолжительных войн не только не смогли развиться в империи, но лишились и гегемонии, которой добились до того.
