Все это, пусть поначалу и не особенно заметно, изменилось вместе с концом биполярной эпохи37. Это и составляет разницу между положением США до 1991 г. и после этого, хотя 1991-й год, когда Советский Союз формально прекратил свое существование, скорее фиктивная дата, ведь прошло почти десятилетие, прежде чем действующие силы осмыслили, какие последствия будет иметь конец биполярности в данном отношении. «Игры за престиж второго порядка» для гегемона, несмотря на относительный выигрыш в мощи после падения биполярного конкурента, теперь представляли собой чистый вызов, и он наблюдал за ними теперь с куда меньшей снисходительностью, нежели во времена биполярности. Зато и премии, которые выплачивались за безусловное следование за гегемоном, теперь повысились. В целом же после устранения структурных необходимостей, вызванных биполярностью, гегемониальная держава начала демонстрировать куда большие ожидания по отношению к своим партнерам по союзу. Бросая взгляд на недавние колебания в трансатлантических отношениях, целый ряд наблюдателей говорили, что США превратились из «благосклонного гегемона» в жесткую имперскую державу, и сводили это к планам и воззрениям неоконсерваторов из состава правительства и из числа политических консультантов38. Однако при этом, как правило, речь шла лишь о следствиях исчезновения биполярных тенденций и вызванного этим обострения конкуренции в борьбе за престиж.
Чем больше конкуренция претендентов на гегемонию, тем ощутимее ложится на передовую державу груз необходимости подчеркивать собственные претензии на имперскую манеру держаться. Именно на такую ситуацию и отреагировал Дизраэли в своей речи в Хрустальном дворце: британское влияние на обстановку на европейском континенте после объединения здешних стран в Германскую империю оказалось под угрозой, правительство чувствовало себя спровоцированным агрессивной политикой России в Средней Азии; кроме того, головокружительный взлет США все более отчетливо давал понять, сколь сомнительным оказалось прежнее положение Великобритании как лидирующей в мире индустриальной державы. Империя уже стояла на повестке дня, и форсируемый Дизраэли империалистический проект был ответом на это. Куда более, нежели предполагают экономические и политические теории империализма, в этом следует видеть реакцию на внешние проблемы: Великобритания пыталась сохранить свою позицию как мирового гегемона, которая досталась ей почти без ее содействия и теперь оказалась под вопросом. То, что большинством теоретиков империализма было интерпретировано как наступление и вызов, таким образом, могло быть мотивировано явно оборонительными нуждами.
