Когда обнаруживаешь, что ты замужем за социопатом, нужно проявлять изобретательность. Пытаться его изменить бессмысленно. Когда горшок уже стоит в печи для обжига, слишком поздно что-то менять. Самое лучшее, что я могла делать, – это изучать его, его настоящего, прячущегося за отполированным до блеска фасадом гуманности и нормальности. Теперь, когда я знала правду, мне проще было это замечать. Он притворялся грустным, но при этом на его губах играла еле заметная улыбка. Он был гениальным мастером камуфляжа, он прекрасно знал, что говорить, чтобы его все обожали. Но теперь, когда со мной он сбросил маску, мне нужно было придумать, как победить его в его собственной игре.
Я согласилась на его предложение пойти на разные курсы в университете. Но искусствоведение я изучать не стала. Я накупила учебников по истории искусств и решила, что буду штудировать их самостоятельно – на тот случай, если Джексон примется меня экзаменовать. Зато я записалась на курсы психологии, оплачивала их наличными и зарегистрировалась под вымышленным именем. Кампус был достаточно обширным, поэтому у меня было не так много шансов встретиться с моей преподавательницей французского в то время, когда я притворялась другим человеком, но на занятия психологией я надевала бейсболку и спортивные штаны. Следует отметить, что к этому сроку моего супружества такие меры мне уже не казались экстремальными. Я привыкла к жизни, где мимикрия и обман так же естественны, как дыхание.
Посещая занятия по психопатологии, я начала постепенно складывать один с другим разрозненные детали головоломки. Моим преподавателем была замечательная женщина, у которой была частная практика. Когда я слушала, как она рассказывает о каком-то из своих пациентов, у меня складывалось впечатление, что речь идет о Джексоне. Я прошла у этого педагога еще один курс по психопатологии и по исследованию личности. Потом я проводила часы в университетской библиотеке и читала все, что только могла, об антисоциальных личностях.
В беседах с социопатами выяснялось, что они способны выявлять потенциальную жертву даже по походке. По всей видимости, наши тела просто-таки телеграфируют обо всех наших слабостях и уязвимостях. Пишут, что супруги социопатов отличаются избыточной эмпатией. Вот этот факт мне было трудно осознать. Неужели действительно эмпатии может быть слишком много? В этом крылась определенная поэтическая ирония. Если у социопатов, по определению, эмпатии недостаточно, а у их жертв ее слишком много, то они должны составлять прекрасные пары. Но конечно же эмпатией поделиться невозможно. «Вот, возьми у меня немножко, у меня лишняя завалялась». К тому же социопаты и не способны обзавестись эмпатией – ее отсутствие для них в первую очередь и характерно. Думаю, психологи ошибаются. Дело не в избытке эмпатии, а в ее неверной направленности, в попытках спасти кого-то, кого спасти нельзя. Прошло столько лет – и теперь я понимаю, что он увидел во мне. Но я до сих пор бьюсь над вопросом – что увидела в нем я?
