. Он покидает поле только затем, чтобы сразу в него вернуться. Он конкретизируется лишь в тот определенный момент, когда сосредоточивается в жертве. Как только ее уничтожили, он снова разливается по всей сельскохозяйственной культуре, которой дает жизнь, делаясь тем самым опять бесформенным и безличным. Для того чтобы его облик приобрел более четкие очертания, должны ослабнуть связи, соединяющие его с полями; а для этого необходимо, чтобы сама жертва менее походила на объекты, которые представляет. Первый шаг на этом пути делается, когда, как это часто случается, посвящаемый сноп получает название или даже форму какого-то животного или человека. Иногда даже, словно для того, чтобы сделать переход более явственным, внутрь снопа заключают
[435] живое существо, например, корову, козла, петуха, которое становится коровой, козлом, петухом урожая. Тем самым жертва утрачивает часть своей аграрной сущности в той же мере, в какой дух отделяется от своего носителя. Эта независимость еще усиливается, когда сноп заменяют жертвенным животным. При этом сходство, которое оно сохраняет с тем, что должна воплощать, делается настолько отдаленным, что порой его трудно заметить. Только путем сравнения удалось выявить, что бык и козел Диониса, лошадь и свинья Деметры некогда воплощали собой живое начало зерновых и винограда. Но наивысшей степени дифференциация достигает, когда роль жертвы исполняет человек
[436], привнося в акт жертвоприношения собственную автономию. Тогда дух становится совершенно самостоятельным существом, которое обладает собственным именем и которое начинает существовать в легенде за пределами празднеств и жертвоприношений. Таким образом сила, олицетворяющая собой поля, постепенно делается внешней по отношению к ним
[437]и персонифицируется.
Но к этой первой причине добавляется другая. Жертвоприношение по своей природе предполагает возвеличивание жертв, что ведет к их прямому обожествлению. Об этих обожествлениях рассказывают многочисленные легенды. Геракла приняли на Олимпе только после его самоубийства на Эте. Аттис[438] и Эшмун[439] после смерти обрели божественную жизнь. Созвездие Девы — не что иное, как Эригона, аграрная богиня, которая повесилась[440]. В одном из мифов Мексики сообщалось, что Солнце и Луна были созданы жертвоприношением[441]; богиня Тоси, мать богов, тоже считалась женщиной, которую обожествило жертвоприношение[442]. В той же стране во время праздника бога Тотека, на котором его убивали и сдирали кожу с пленных, жрец облачался в кожу одного из них, после этого он становился образом бога, надевал его украшения и костюм, садился на трон и вместо бога принимал изображения первых плодов
