Том 9. Позолоченные пилюли | страница 6
Грязное, пыльное помещение, с сонным, небритым старшиной и буфетчиком, засиженным мухами.
В клубе было уныло и пусто, кроме карточной комнаты. Там за одним столом сидели четыре человека и играли в винт.
Деваться было некуда. Я прислонился к стене и стал смотреть на игру.
И вот — чей я дольше глядел на этих четырех играющих, тем все шире раскрывались мои глаза… В чем дело — я не понима I, но поражен был чрезвычайно.
Представоте себе четырех игроков, которые играют, как самые обыкновенные простые люди, ни лучше, ни хуже тысяч других игроков в винт… Но в их игре был один поразительный штрих: сдавал каждый из них по очереди, но тасовали карты всего трое. Полный, бритый господин в синем сюртуке не тасовал. И об этом даже разговору не было. Просто игра шла, как обычно, все тасовали, сдавали, а когда очередь доходила до полного бритого, его сосед молча брал колоду, тасовал ее и передавал полному бритому. Тот спокойно брал ее и приступал к сдаче.
Одно мгновение у меня мелькнула мыль: может, у него рука болит? Может быть, он калека?
Но так как в механизме движений тасовки и сдачи не такая уж большая разница, то и это предположение отпадало.
Удивляло меня также и то, что об этой ненормальности никто и не говорил — будто бы так нужно.
Я постоял еще полчаса — чудеса! Двадцать раз до полного бритого доходила очередь тасовать, и двадцать раз его сосед хладнокровно брал колоду и, разговаривая об урожае прошлого года или о приезжей бродячей труппе — тасовал и передавал полному бритому с легким полупоклоном.
Спросить об этих чудесах незнакомых мне людей было неловко, а между тем, я сгорал от любопытства.
Мимо меня прошмыгнул испитой, прыщеватый лакей со стаканом жидкого чаю и чахоточным лимоном на подносе.
Я его окликнул. Подозвал.
— Послушай… В чем тут дело… Видишь, вот эти четверо играют в винт?
— Вижу, так точно…
— Почему все трое тасуют каждый за себя, а полному бритому тасует сосед.
Лакей тряхнул длинными, грязными волосами, — и спокойно сказал:
— Вы спрашиваете про этого полного господина? Про Александра Семеныча?
— Ну, да, да!
— Они у нас не тасуют.
— Почему?
— Они у нас шулера.
— То есть как?!. Настоящий обыкновенный шулер?
— Так точно. Александр Семеныч у нас шулера.
— А те, другие?!. Остальные трое?
— Помилуйте-с. Податный инспектор, директор училища и доктор.
— Черт знает, что такое? Да почему же они с ним играют?
— С Александром Семенычем?
И объяснил он так просто и хладнокровно, будто бы иначе не могло быть: