— Нет, нет, если это чревато для тебя неприятностями, — вопреки своему желанию хлопать в ладоши и прыгать от радости, отказалась Катя.
— Если бы не мог, я бы не предложил, — прервал он её пламенную речь и оглянулся, словно его ждали.
И Катя не стала оспаривать его железобетонную мужскую логику. Она уже и так его задержала. Ей и самой было некогда — столько всего нужно успеть сделать до его прихода. А времени… времени до ужина определённо осталось в обрез.
— Тогда до вечера? — спросила она.
— Мы будем, — кивнул Андрей, развернулся и пошёл.
Катя, как заворожённая, смотрела ему вслед, впитывая взглядом незаметные детали.
Это как подсматривать в замочную скважину. Что-то глубоко личное, даже интимное. Что-то исключительное, что теперь знает о нём только она. Ведь сам он не видел себя со спины.
Длинная шея с окантовкой подстриженных тёмно-русых волос — упрямым хохолком они росли в одну сторону. Худые лопатки, торчащие под белой майкой обрезанными крыльями. А предательски загнутый уголок одного из карманов, заставил Катю даже улыбнуться. Стройные загорелые икры, покрытые пушком волос. Сланцы, шлёпающие по голым белым пяткам.
Весь в целом парень смотрелся тонким и даже изящным. Точёный рельеф выступающих мышц. Напряжённые плечи, образующие с узкими бёдрами совершенный треугольник. И его пресс, похожий на плитку шоколада, вид которого услужливо подкинула Катина память. По индексу Адониса пропорции его тела девушка назвала бы эталонными. А по своим ощущениям — завораживающими.
«Что же я стою-то!» — опомнилась Катя, закрывая рот, когда боковая дверь магазинчика хлопнула и «милейшая» продавщица вышла покурить.
— Слава богу, хоть это не Галина, — ворча себе под нос, припустила девушка в сторону дома. Она не смогла бы понять, что за общие интересы могли быть у её отца и этой, прости господи, женщины. Катя-то думала, её обсуждали из-за отца, а оказалось, что из-за мэра.
И трудно сказать, стало ей от этого тяжелее или легче. В одном только она была уверена — теперь к ней прилепится ещё одно прозвище, которым обычно называют девушек с ограниченной социальной ответственностью. И скорее всего, с приставкой «столичная».
Сухой корм Гастон погрыз с большим удовольствием, чем колбасу. И Катя, долго сомневаясь, как лучше поступить — оставить щенка в доме или выпустить на улицу — всё же отправила его на свободный выпас, выставив на крыльцо корм и воду.
Там же, на крыльце — в теньке под креслом — она и нашла щенка, когда вернулась из Острогорска. Навьюченная, как лошадь и такая же мокрая, она еле дотащила до дома два огромных пакета с припасами, половина которых предназначалась как раз Гастону.
