Следом за пехотой крепкие трофейный кони тянут бронзовые казнозарядные пушки малого наряда. Вразрез с местными обычаями, бронза этих пушек не начищена до солнечного блеска – так, чтобы солнечные зайчики резали глаз – а крашена светло-зеленой краской с темными камуфлирующими разводами, чтобы бронзовый блеск не выдал артиллерийскую засаду. Рядом с пушками едут зарядные повозки и идут их расчеты – настоящие герои битв при Березне и Кирхгольме. Это именно они частыми картечными залпами вбили в смертное поле атакующую польскую кавалерию, нагромоздив перед своими позициями огромные горы людских и конских трупов и вселив, ну уж по крайней мере в польское панство, смертный ужас перед русской артиллерией.
Следом за артиллерией, замыкая процессию, сомкнутыми рядами по четыре, побрякивая амуницией, едет первая русская регулярная кавалерия. Бывшие боевые холопы, разорившиеся мелкопоместные дворяне северской земли и боярские дети – теперь они стали первыми драгунами русской регулярной армии. Без сильной регулярной кавалерии невозможна мобильная война с окрестными разбойными народами, которых даже после ликвидации Крымского ханства на границах российской державы осталось еще хоть отбавляй. Буджакские татары, недовыбитые ногаи, различные немирные кавказцы, ну и конечно же, еще неумиротворенные до конца башкиры, мордва, черемисы и прочие тамошние народы, которых собирательно называют киргизами. Начавшаяся смута дала было степным разбойникам волю, и теперь задача будущего царя – привести их в чувство, а еще лучше полностью примучить или уничтожить.
Мы с Михаилом едем впереди всех на крупных тевтонских дестрие, и путь наш лежит на Красную площадь, где победоносное войско ждет уже целая толпа народу, желающего почествовать своих героев или хотя бы взглянуть на них одним глазком. Военный поход этой кампании завершен успешно. Теперь самое время заняться политическими вопросами – то есть женить Мишу на Ксюше и выдать их обоих замуж за русскую державу. На Красной площади действительно яблоку упасть было негде, а на ступенях казанского собора нас ждали те, на кого мы, уходя на войну, возложили заботу о русском государстве – то есть митрополит Гермоген и патриарх Иов с братией, а также чернобровая царевна Ксения со свитой.
Бояре, пусть и разгромленные, но до конца непобежденные, выказывали тихое недовольство правительством Гермогена. Этим ворам и мздоимцам самим хотелось порулить казной, а священники в отношении финансовой чистоплотности на порядок порядочнее самых порядочных бояр. Но даже будучи обиженными, бояре гундели тихо, то есть в тряпочку. В голос никто никаких претензий не высказывал, ибо все знали, что такие порядки завел Великий князь Артанский, то есть я, и бунтовать против моих установлений будет себе дороже. Проще пойти и сразу повеситься или с камнем на шее броситься в омут, потому что (по слухам) я могу выдумать такую казнь, что будет страшнее смерти. Да, я такой. Как закину голышом вместе с такими же голыми женой и детьми в первобытные джунгли, так и все пишите письма – оттуда еще никто не возвращался.
