Лавры первенства у Токио оспаривает Мехико. Тоже древняя столица, импульс развития которой положен множеством жертвоприношений. Удар нефритового ножа, вырванное еще трепещущее в руках жреца сердце, брошенный в кактусовые болота труп. Конкистадоры прервали жертвенный круг, огнем и мечом прошлись по идеально распланированной столице, чтобы упорядочить ее по своему разумению.
Разумение это пришло из иной, римской, древности. От лагеря римского легиона — четкого квадрата Placa Major[26]. Именно таковую планировку предписывали эдикты католичайших императоров всем городам колоний. В таком городе удобней обороняться, в таком городе удобней всего управлять как прилегающей к нему провинцией так и самим городом-лагерем. С той поры жители новосветских латинских колоний немало удручены однообразием планировок полисов своего континента. Только Мехико не удалось обуздать. В нем до сих пор спорят древние планировки двух цивилизаций, рождая самый большой в мире Город. Впрочем, его пальму первенства оспаривает Токио.
Есть странность: как только человек прикладывает разум к городскому устройству он выдумывает примитивный город удивительно похожий на кассу с равными квадратами ящиков. Даже власть разума все равно остается властью, готовой по своей прихоти вынуть ящик из гнезда положить в него что-то или вычистить напусто. Ничего не изменится, останется порожний прямоугольник в регулярной структуре. Отдавая должное сцеженной веками простоте китайской планировки вспомним незатейливость планировки пуританской, каковая определила схемы почти всех американских городов, разбитых на квадраты и прямоугольники вовсе не из высшего замысла воспроизвести макрокосм человеческого тела, не из следования испанско-римским канонам, но из дешевизны градостроительства простоты и удобства сообщения. Все же вольность хаоса прорастает меж прямых углов нарезанных пронумерованными стритами и авеню: вверх-вверх, вниз-вниз. То downtown[27], то пригород, то вновь что-то высокое. Ни одного равного здания, гимн индивидуализму, словно кочки травы и проплешины на неравно политом и дурно удобренном поле. Естественный рост вертикалей.
Всегда возможно изобрести и возвести нечто новое. Прогресс, новые веянья добавят еще лучевую развязку «перспектив» — диагоналей, чтобы не так резко было поворачивать, пробираясь с одного угла города на противоположный. В центре зажигается «солнце — «площадь Звезды», освещающее все дальние уголки города. Власть «короля-солнца» должна излиться на каждого, запечатлевшись в парижских улицах навечно. Идея кампанелловского «города Солнце» задуманного для будущего утопического далека пришлась по сердцу просвещенным монархиям тому же «Королю-солнцу». Возможно что исчисленной утопией отсекающей все лишнее проще управлять чем бурлящей сутолокой спутанных улиц и переулков, где строят дома вдоль протоптанных ослами извилистых закоулков, и не видит и не планирует ничего дальше угла своего квартала.
