Пока над сознанием властвовали боги очень многое можно было поместить в «черный ящик» трансцендентности божественного. До поры пока ящик не оказался переполнен. Стоило наступить Возрождению, как вместо единого «государственного» бога со свитой ангелов и святых (армией вторжения на территорию природной и людской дикости) на волю вырвались полчища богов античных — языческих, тоже достаточно цивилизованных, но природному естеству более близких.
Параллельно возник невиданный прежде интерес к устройству мира, к далеким экзотическим краям, к диковинкам. Неожиданно Природа, все живое сделалось невероятно занимательным. Открылось что у таракана 6 ног, а не 8 как считалось почти две тысячи лет. Удивительно, как этого не заметили раньше!? Попросту не присматривались. Первые шаги сделала анатомия, открылась «внутренняя» природа человека. Мир прежде посвященный почти всецело духовно-религиозному исканию, нежданно наполнился природной силой и натиском. Самоуверенная поступь Гаргентюа, восторженно распевающих гимны Жизни и Природе, вскоре обрела себя в витальном духе Барокко.
Вскоре натиск ослабел: открывшиеся дали, горизонты и перспективы сделались привычными, освоенными. Наступил манерный век буколик и пасторалей с пастушками и панами меж тучных стад на зеленых лугах. Таковой природа виделась из Версаля. Барокко подобно сильному но недалекому рудокопу извлекло на свет столько чудес, сокровищ, диковин что россыпи их сияли повсюду. От того обесценились. На смену плотоядной ненасытности Ренессанса, нарочитой грубости Барокко пришло изящество Рококо.
Новую картину следовало осмыслить, вписать в нее новую реальность, и господа Вольтер и Руссо заточили перья. Для своего века плеяда Энциклопедии потрудилась на славу, вписав весь мир в энциклопедический свод. Что возможно систематизировали собрав в Ламаркову систему, что не смогли — заменили иным сводом и поныне действующих иллюзий и заблуждений. Иллюзии оказались просто необходимы: неоязычество свергло с пьедесталов богов, заменив их Природой ставшей и Богом и Храмом, тем самым произведя удивительную революцию в сознании. А революции в сознании всегда сопутствуют социальные революции.
Довольно скоро мир убедился в иллюзорности «природных образов», россыпи сокровищ утилизировал запрятав по ящичкам «научного знания». Вновь открытый природный мир подлежал исчислению, его можно было разобрать на шестеренки как часовой механизм, отремонтировать, модернизировать и собрать вновь, чтоб служил на благо прогресса. Мир классицизма и точной механики, время индустриального наступления на Природу. Вернее, «на окружающую среду».
