С другой стороны клетки этого организма — семьи. На благосостоянии каждой из них держится вся община. В голодные годы возникает угроза всеобщего вымирания. Но вот что удивительно: даже в нищих странах с частыми и сильными голодовками, где умирают сразу миллионы в каждом отдельном поселении в среднем голодная смерть забирает 10–15 % жителей. Как только наступает угроза голода на роль жертвы общинным мнением негласно назначается определенная семья. Обычно многодетная с малым достатком и запасами. Никакие просьбы не смогут разжалобить соседей — община демонстрирует звериную волю к выживанию жертвуя наименее ценными. В лучшим случае возьмут одного младенца на прокорм «чтобы семя не пропала», к тому же разыгрывая сюжет «милосердие». Но только одного. Наиболее богатые семьи, как ни странно могут поддержать середнячков, но почти никогда — беднейшего. Голодная смерть семейства повисает на совести всей общины — и все коллективно переживают. Но против законов выживания не попрешь — чтобы выжило большинство кто-то должен пойти на Голгофу.
Одно из редких действ окутанных тайной — «мистерии». Глухие деревни пронизаны языческим духом и суевериями. Ежедневно кто-то три раза плюет через плечо, стучит о порог, ругает бабу с пустыми ведрами, рефлекторно совершает сотни иных ритуальных действий даже не задумываясь. Вместе справляют «Ивана-Купалу», «Красную горку», празднуют масленицу, гадают на святки. Черты мистерий сохранили коллективные работы, в большей мере — посиделки зимними вечерами, когда поют или затевают игры. Характерно что в мистериях участники отходят от своей характерной роли в общине и начинают игры «понарошку», то есть изображать подобие театра. Играть туже жизнь, но в перевернутом или утрированном виде. Об этом выпукло выписано у Бахтина (право, Бахтин принял такую игру за чистую монету).
В деревнях более-менее цивилизованных почти вытесненные церковными ритуалами и праздниками, сохранившиеся в варианте карнавала, традиций жениховства, свадеб, похорон, рождений, обрядов связанных с землей и скотом.
Чему отдаются всей душой так это смеху. Радость осмеяния, возвышающая человека в собственных глазах — «я на такое не способен» — сплачивающая в гогочущую зрительскую толпу, совершенно законно давая быстрое отдохновение от праведных трудов. Смех как коллективное действо лучше всего снимает накопившиеся противоречия. Но к комедии нельзя прибегать слишком часто: над дурачками смеяться скоро надоедает, а слишком частый смех над соседями может вызвать озлобление. «Законно» смеяться можно когда сосед попадает впросак и сам признает, удивленно почесывая затылок: «и как на такое сподобился?».
