архистскими любые взгляды, отличающиеся от официальной точки пения, что было вполне логично, так как общество должно было вратиться в общину. Участники стачек стали считаться саботажниками. Свобода утратила всякий смысл: нужна была немалая способность к самокритике, чтобы восхвалять свободу. Абсолютная уверенность в истине делает свободу абсурдной и опасной. Этот процесс наблюдается во всех господствующих религиях. Тоталитарная мысль представляет здесь развёрнутую идеологию так же, как она может представлять в ином месте развёрнутую или извращённую религиюЗдесь или там, в этом абсолютно лживом мире свобода становится хуже рабства. Кто позволит ребёнку резвиться у края пропасти? Кто не попытается остановить друга, решившегося на самоубийство? Слабоумный, т.е. тот о ком Ленин говорил, вкладывая особый смысл в свои слова, что ему не хватает "культуры", должен подвергнуться перевоспитанию в правильном духе. А непримиримый противник столь же естественно становился душевнобольным -поскольку только истина объективна.
Так террор обретает лечебные свойства. Он не является результатом бессмысленной жестокости или чьей-то жажды власти. Он направлен на уничтожение старого общества, для которого свойственны проявления различий. Вследствие какого-то поворота мысли критерием вины становится не буржуазный дух, а отклонение от того, что предписывает партия: всё оппозиционное считается буржуазным. Этот поворот мысли объясняется очень просто: теоретически только буржуазия должна находиться в оппозиции новому общественному строю. Однако скоро стало очевидно, что многие представители всех слоев общества оказывают сопротивление властям. Поскольку отказаться от революционной теории невозможно, приходится рассматривать каждое проявление оппозиционных настроений как буржуазную линию поведения.
В течение долгого времени на Западе ошибочно полагали, что террор в Советском Союзе был следствием жестокости Сталина; или же он был результатом отклонения системы от первоначального замысла из-за неспособности контролировать развитие событий. В действительности террор был с самого начала заложен в ленинской теории, его аргументация и планирование проводились параллельно. То, что Ленин писал о терроре, даже отдалённо не напоминало политические средства, используемые с сожалением во имя каких-то государственных соображений. Для него критерием целесообразности того или иного поступка являются положения его доктрины, а не судьба конкретного или абстрактного человека. Для вождя революции всякая личность обретает ценность и человеческое достоинство "только с приобщением к истине. В противном случае она не заслуживае'т ни малейшего уважения,
