Марина вспыхнула и гневно топнула ногой.
- А-а, если иак, то слушай же ты, пан. Смей только его пальцем тронуть, и меня с ним вместе в живых не будет!.. Вышла я за тебя замуж и буду тебе покорной женой во всем... но Хмельницкого ты должен выпустить. Помни, что если завтра к вечеру он не будет свободен, не видать тебе меня, как своих ушей... Сбегу от тебя, руки на себя наложу, татарам отдамся... Тебе меня не запугать. Это ты воспитанницу свою в татарскую неволю отдал, а я и сама к татарам уйду...
Чаплинский побледнел и совсем растерялся.
- Успокойся, Марина, - проговорил он, - ну, чего же ты так расходилась... Ну, я выпущу его, что мне в нем.
- Выпустишь, выпустишь, говоришь ты! - с радостью вскрикнула она, да ты, пожалуй, обманешь. Я хочу сама, своими глазами увидеть, как он отсюда уедет.
- Ну, хорошо, хорошо! Выпускай его сама, - согласился Чаплинский, не зная, как ему успокоить взволнованную женщину.
- Прикажи же сейчас его выпустить, - настаивала она.
Чаплинский неохотно позвал слугу.
- Позвать мне того хлопа, что сторожит Хмельницкого!
Через несколько минут сторож явился.
- Проводи пани Марину к узнику, - сказал пан, - и исполни ее приказание.
Марина дрожащая, взволнованная вошла в темный подвал, слабо освещенный фонарем сторожа, и увидела в одном из углов на соломе Хмельницкого, сидевшего с опущенной головой в глубокой задумчивости.
- Пан Зиновий! - робко окликнула она его.
Богдан поднял голову, но, увидя Марину, вскочил, как ужаленный, и лицо его исказилось злобой и ненавистью.
- Зачем ты пришла сюда? Мало вам издеваться надо мною... Из-за тебя все и терплю...
Марина стояла с опущенной головой и печально проговорила:
- Не кори меня, пан Зиновий, прости, если в чем виновата перед тобою, а теперь, что могла, то для тебя и сделала, вымолила свободу, уезжай поскорее, пока он не одумался...
- Что ты, шутишь, что ли? - недоверчиво проговорил Богдан.
- Видит Бог, не шучу, - сказала она и подняла на него свои заплаканные глаза.
Он взглянул в ее страдальческое лицо и не мог не поверить ее искренности.
- Ну, коли так, прощай, Марина, и дай Бог тебе счастья с твоим мужем.
- Какое уж мое счастье! - с горечью сказала она. - Ты-то себя береги, теперь он тебя выпустил, а, посмотришь, и опять какие-нибудь козни устроит.
Она вывела его на крыльцо, велела слуге подать коня и, когда Богдан сел уже в седло, поклонилась ему до земли.
- Прощай Зиновий Михайлович! Не понимай лихом, может быть Бог и не приведет свидеться.
