— А ищут-то они что?
— Пока не знаю. — Пожал плечами Фибо. — А ты выведал что-нибудь?
— Нет, в таверну иду. Там-то должны знать.
— Ой, точно! Вот ты молодец! А я не додумался. Ладно, ты тогда иди, а я еще у бабки Занады поспрашиваю. Она обычно все знает что в деревне происходит. — Фибо замялся, что-то обдумывая.
— Что? — Не выдержал Цыко.
— Ты знаешь, пойду я лучше пастухам нашим помогу. А то на дальних пастбищах опасно. Там из соседних деревень может кто-нибудь нагрянуть. Поколотят наших еще. Пойдем со мной?
— Ну не знаю.
— А что тут знать-то? Лучше бы от греха подальше уйти. Ну, и от этих вон. — Фибо неопределенно мотнул головой, куда-то в сторону домов.
— Если захотят нас найти, то найдут.
— Это-то да. Но лучше бы на глаза им не показываться.
— Ладно, ты иди, а я в таверну, а потом может быть тоже приду. Посмотрим, что Вожт расскажет еще.
— Ну, как знаешь.
Друзья попрощались и каждый направился в свою сторону.
Таверна под оригинальным названием Таверна, единственная в деревне, располагалась на территории постоялого двора. У центральной площади, через дом с вещевой торговой лавкой, от старенькой, но ухоженной деревянной часовни с одной стороны. И по соседству с двумя маленькими домиками. В которых расположился небольшой административный аппарат, состоявший из приемных комнат главы, сельского духовника и пустовавшая сейчас палата по набору рекрутов для военной государственной и военно-наемной службы.
Таверна с постоялым двором представляла собой двухэтажное длинное строение, выполненное из круглых, проконопаченных сушеным мхом бревен одинакового диаметра. Потемневших за те годы, что стояло здание, и пропитанных недорогим алхимическим составом, предохраняющим от воздействия огня и времени. Первый этаж на две трети занимали трапезная, кухня, комнаты семьи хозяина и подсобные помещения. Оставшуюся треть первого, и весь второй этаж занимали скромно обставленные, но чистые комнаты для постояльцев. Облюбованные купцами, чьи постоянные маршруты проходили через деревню.
У конюшни лениво пожевывали траву, время от времени подергивая ушами, пять лошадей. В стойлах, вообще, тихо, значит, в деревне сейчас не более одного торгового каравана. Ну, может, еще путник или два. Остальные, видать, от греха, или как заметил Фибо — от инквизиции, решили поскорее убраться подальше.
Внутри было тепло и пахло горячей кашей и имбирем. На стенах кое-где имелись простенькие кашпо и незамысловатые картины. Можно биться об заклад, кисти местных художников. Но довольно милые, приятные для взора. Мебель сколочена из грубых досок. Но столы накрыты свежими скатертями, вокруг чистота и порядок. Сразу видно — у трактирщика несколько дочерей и трудолюбивая жена, ибо мужчина такого порядка не может добиться по определению.
