И как только забыл, пытался спросить себя Шиалистан, но воспоминания мелькали слишком скоро, чтоб он поспевал за ними. Он пошел между столами, что по двое стоят вдоль всего зала, сзади топала грузная рабыня - ее голос был далек и груб, но Шиалистан не понял ни слова. Вперед и вперед, в ногу с отражением. Тонкие мальчишеские руки сжимали деревянный меч, такой тяжелый, то приходилось спешить изо всех сил, чтоб не упасть на посмешище жирующей знати. Впереди, на высоком троне с клиновыми листьями изумрудной крошки, должен был сидел его отец - дасирийский император Тирпалиас. Но трон пустовал.
Зал задрожал, перевернулся с ног на голову. Шиалистан зажмурился, потянулся, чтоб прикрыть голову руками от падающих столов, яств, людей. Но нет - все снова встало на свои места.
Так да не так. Пирующие ринулись вперед, меж ними Шиалистан заметил мантию Сарико - ржавая борода Верховного служителя была вдвое короче теперешней и курчавилась, точно усы молодого винограда.
- Поиметая блудная шлюха! - Раздался голос отца где-то впереди, там, за густой стеной тел.
В ответ ему раздался женский плач, невнятный лепет. Кто-то закричал "Не тронь ее, безумец!", и ему эхом "Руки прочь от императора!".
- Мама! Мамочка! - Шиалистан рвался вперед, не узнавая в тонком крике свой голос. В горле стал ком, перед глазами - разноцветный туман, за которым было не разглядеть мир.
Никто не остановил его. Люди расходились, давая наследнику престола дорогу, боясь хоть пальцем тронуть мальчишку, чтобы задержать. Шиалистан выскочил вперед, туда, где в окруженном знатью кусочке зала, стояла его мать - Бренна. Детская память хорошо сохранила ее - белокурую, хрупкую, с темными синими глазами. Над молодой императрицей, весь багровый от ярости, с пеной у оскаленного рта, нависал Тирпалиас. В правой его руке зачем-то был топор, большой и тяжелый, один из трофеев, что украшали зал для пиршеств. Увидав отца таким, Шиалистан невольно остановился, запутался в собственных ногах и упал.
- Шлюха, презренная продажная баба! - Ревел над головой Тирпалиас.
Шиалистан поднял голову. Сверкнуло лезвие, в тон ему ответил громкий надрывный крик Бренны.
Мир снова перевернулся, Шиалистан едва поспевал различать, что твориться вокруг. Отчего все алое? Отчего на пол лежит мать, и с одной половины ее тела на него глядят замерзшие синие глаза, а со второй топорщатся теплые белые с кровью вперемешку кишки? Будто кто-то разделал свинью прямо на торжественном пиршестве.
