И сон у Евгения Николаевича наладился. И настроение поднялось. И, кроме всего прочего, произошло одно незначительное, но забавнейшее событие — прогуливаясь в послеобеденный час по улице Чехова, Евгений Николаевич наступил на потерянный женский шарфик и поднял его, чтобы повесить на ближайшую ручку двери. Подняв, почувствовал рукой что-то мелко-острое — оказалась прицепившаяся к шарфику серьга. Да не просто так, — трехкаратный сапфир-кабошон с бриллиантовым глазком сверху… Смешно, ей-богу. Теперь, когда Евгений Николаевич решился закончить со своим собирательством, коллекцию продать и забыть, — такой маленький соблазн, детский какой-то. Сначала подумал — закажу Машуре кольцо сапфировое. И тут же плюнул в сердцах…
Дело задуманное было грандиозным. Первое — опись коллекции. Те двенадцать драгоценнейших номеров, что в сейфе, шли отдельным списком. Остальное сделали вместе с Валерием. Дальше пошла работа с нотариусом. Сделали доверенность на Валерия, с правом передоверия. Вся схема была Евгению Николаевичу давно известная, он ею не раз пользовался — переправлял часики, продавал через доверенных лиц. Но здесь суммы были слишком велики. Были у него и свои механизмы контроля, такие ребятки, что босыми по снегу не ходили. Обутые-переобутые… И сами кого хошь обуют. Валера был надежнейший, но, помимо того, у Евгения Николаевича лет двадцать были на руках еще и бумаги кое-какие на Валерия Михайловича. В сейфе лежали, там же, где припрятанные часы. Прокурор все-таки.
Два месяца полных ушло на бумажные дела. Пришлось подключать еще одного банковского мальчика — он удивил Евгения Николаевича своим юным видом. Оказался толковым и давал гарантии. Когда завещание было составлено, накануне прихода нотариуса Евгений Николаевич вызвал Машуру. Прежде чем показать ей новое завещание, сказал:
— До завтра еще можно переписать. Я ставлю вопрос так: разведись. Мне надо, чтобы ты была разведена на момент получения недвижимости, когда я помру. Ты понимаешь? А спать спи с кем хочешь, хоть с бывшим мужем. Это меня не касается.
— Дед, я как раз хотела тебе сказать, что беременна. Так что о разводе речи быть не может. И не подумаю… — И отодвинула бумагу, не читая.
— Ну и чудно, — улыбнулся Евгений Николаевич. — Получишь от меня красивую чашечку.
— Супрематическую, хорошо?
— Договорились, — кивнул Евгений Николаевич.
И у Люськи такой же непреклонный характер.
И похожи на Эмму, и совсем другие, черт их подери. Но будет по-моему, решил Евгений Николаевич.
