И впервые четко заявлено, что мы строим и куда развиваемся, а это уже половина дела. Вторая половина – как обеспечить достижение этой цели. Я вижу, как в обществе – причем спонтанно, а не по приказу власти – началась широкая дискуссия по национальному вопросу, вопросу о языке, о мигрантах, об отношениях между регионами, между религиями. На эти темы есть общественный запрос, в том числе на тему распределения национального капитала, который создается, но идет неизвестно куда. Проблема офшоров, офшорной аристократии и национализации элит напрямую связана со строительством нации. То есть время само вынуждает Россию к этому движению.
– Вы обозначили два компонента процесса: первый – разнообразие этносов.
– Это не я, это Путин. Просто неожиданно совпало с тем, о чем я говорил много лет.
– Хорошо, Путин. Национальное многообразие, с одной стороны, политическая нация – с другой. Что это такое?
– Совокупность людей, ощущающих между собой общность, обусловленную в том числе единством истории и образом общего будущего. Это не значит, что мы все согласны со всем, что написано в летописях и учебниках. Но с разными нюансами, подходами и взглядами мы признаем, что переживали одну и ту же жизнь. Это как брак, жили вместе мужчина и женщина, потом развелись. Она говорит: он подлец, слышать о нем не желаю; он говорит: она ангел, создала всю мою жизнь. Они по-разному видят прожитое вместе, но все равно имеют общую историю, даже если смотрят на нее разными глазами.
Это и не значит, что мы одинаково видим будущее – в нем есть различия. Но различия (политические, экономические) существуют в рамках общей судьбы всех, кто эту судьбу ощущает именно как общую. Только так возникает нация!
Нельзя заставить людей маршировать и думать одинаково, в своем развитии наш народ прошел тот этап, и нас это уже совершенно не устраивает.
Итак, нация – совокупность людей, имеющих общие цели в будущем, общее (хотя и не одно и то же!) прошлое, единое правовое поле и единый политический язык в настоящем.
Последнее – очень важно. Не вообще язык, а именно политический. То есть язык, на котором создаются базовые инструменты политического развития. Для англосаксонской цивилизации это английский; для нас – русский. Существуют языки чеченцев, татар, бурят, якутов, евреев, армян, грузин и т. д. Но это (внутри России) – инструменты этнокультурного развития, а не политического. Через язык люди разъединяются, как было в начале 90-х, когда разные политические языки конкурировали между собой, через обретение одного языка политического развития они объединяются – и русский в конечном итоге победил.
