«Тоже надо быть осторожным в высказываниях! – стал настраивать себя поощер. – Иначе сразу раскусят, что я чужак и враг. А мне бы ещё сутки, двое продержаться, не раскрываясь».
Сомнения немалые имелись и в том, поверят ли в его «временную амнезию»? Не слишком ли он себя живчиком показал? И не нагрянет ли прямо к кровати больного тот самый вездесущий жандарм? Потому что обрадованный врач приступил к первым, видимо, давно приготовленным вопросам:
– Раз говорить начал и кушать требуешь – значит, выживешь в любом случае! Но сразу говори, если что, где болит?
– Горло… – шипел больной. – И голова… И шея…
– А как ты думал! Вообще удивляюсь твоей выживаемости. Чуть не сгорел, да и попросту утонуть мог. Помнишь, как в воде оказался?
– Не-а…
– А что помнишь?
– Взрыв!.. Страшный взрыв…
– Чем конкретно занимался в момент взрыва?
– Не помню… Вроде как взбешенный капитан кого-то ругал.
– По какому поводу велась ругань?
– Только и понял, что кого-то он обзывал косорукими…
– Могло такое быть, что провинился кто-то из пушкарей?
– Вполне…
Перед каждым ответом Поль делал заметные паузы, тяжело вздыхал, постанывал порой и пытался прокашляться. Тут и без медицинского образования становилось понятно, что задаваемые раненому вопросы неуместны. Да и очередную порцию бульона принесли, которая была выпита с немалым воодушевлением. А после неё речь пострадавшего стала вообще тиха и неразборчива. Типа, засыпать он стал.
– Назови своё имя! – последовало очередное распоряжение.
– Гы… хы… – последовало совсем уж слабое и несуразное бормотание. Доктор на это отреагировал с недовольным ворчанием:
– Ишь ты, в сон его потянуло! – затем добавил более благодушно: – Ну и пусть отсыпается! – после чего, дождавшись пока останется в палате только одна сиделка, наконец-то обратился к ней по имени:
– Оюкен, пока никому не говори, что этот больной пришёл в сознание и может говорить. Пусть пока сил набирается, а чуть позже я с ним сам потолкую.
– Хорошо, – с готовностью отозвалась Оюкен. – А если он опять есть потребует? И не только бульон?
– Можешь кормить его жидкими кашками и перетёртым овощным пюре. Ближе к вечеру я его вновь тщательно осмотрю и тогда решу окончательно, сдавать его жандармам или нет.
Врач ушёл, а Труммер от страха и неожиданности затаил дыхание.
«Чего это он?! При чём тут жандармы?! – заметались панические мысли в голове. – В чём я проговорился? И не пора ли отсюда срочно бежать? Прямо сейчас?.. А может, следовало и этого эскулапа оглушить воздействием?..»
