Собственно говоря, чем был он плох на своем высоком посту? Все-то у него схвачено, отмечено, если не записано, то крепко сидело в цепкой памяти. Потому и вел себя как истинный вельможа и не каждому руку при встрече протягивал. Кавалер многих орденов, за каждым хоть малый грешок, но знает, и надо будет, ход ему даст с расчетом на прицел дальний. При чинах, деньгах и состоянии. И департамент его отлажен, словно часы лучшего зарубежного мастера: из тютельки в тютельку идут; не отстают и вперед не забегают. Стоит где-то на Западе о России худое словечко сказать, замыслить что, недели сроку не пройдет, а все уже Алексею Петровичу известно. Сообщат, доложат, отрапортуют, сломя голову бегут, дабы первыми донести.
Понятно, рвение и преданность не на капустных кочерыжках настояно, денежными купюрками присыпано и алмазными перстеньками поверх украшено. И можно подумать: а денежки на то из казенных счетов выдавались? Да как бы не так! Скажи о том государыне, мол, за интерес наш платить надо, она бы так ответила, что второй раз не сунешься. Нет, умел сей вопрос канцлер Бестужев без великого урона для государственных финансов решать. Зато никаких тебе отчетов и писулек: кому сколько посчитал нужным дать, тому и дал. И расписки лишний раз не требовал. Мало ли кому та расписка в руки попасть может? Объясняй да отчитывайся, за что и с чего это вдруг. А разве денежный вопрос в четырех стенах утаишь? Один шепнул, другой намекнул, а третий от себя добавил. Любой камердинер знает, коль спросят его, откуда у его барина лишние деньжата появляются. Все пальцем в сторону Алексея Петровича покажут.
Ну, пальцем-то показать, конечно, можно, но и получить за этакий показ можно. Граф получал на свои многие и для государства важные расходы средства не от врагов, а из стран дружественных: поболее – из Лондона везли с оказией и даже без особой утайки, а скупые на дружбу австрияки из Вены подбрасывали когда крохи малые, а уж коль припрет, отправляли, сколько наскрести могли. Но у Алексея Петровича каждое лыко шло в строку – и он из одного медного пфеннига получал два, пуская их в оборот через известных ему серьезных людей.
А когда у человека есть деньги и цель, чего с их помощью добиться следует, то все остальное уже походило на игру в солдатики, где каждая фигурка по своему артикулу действует. Умел Алексей Петрович не только деньги к себе приманивать, но и нужных людишек. А тем дважды повторять не надо, за что им никем не сочтенное жалованье выдается при известной расторопности и пронырливости. Те умели завязать дружбу со слугами дипломатов, проживающими в российской столице, с рубщиками мяса и дворниками при тех господах. Слово за слово – и выстраивалась фигура, взглянув на которую, становилось ясно: этот в гости к одним ездит, а тот таких-то на днях принимал. А какие люди дружбу с послами иностранными водили, их всех канцлер наперечет знал.
