Только теперь, с трудом переводя дыхание, распрямляя затекшую спину, Айтбай стал оглядывать спасенных.
Глаза его были широко раскрыты. Он бросился к мальчику, который весь дрожал и стучал зубами от холода.
— Нагым, дорогой мой! Ты ли это? — Айтбай с лихорадочной быстротой укутывал мальчика старым одеялом.
Нагым медленно приходил в себя. Глаза его блестели на осунувшемся, посиневшем от холода лице. С трудом он выговорил:
— Неужели это вы, дядя Айтбай? Какое счастье!.. Как мой дедушка?
— Видишь, Касым растирает его. Сейчас приведем его в чувство.
Обняв мальчика за плечи, Айтбай беспрестанно смеялся.
— Какая радость, что мы встретили вас! Я верил в это! Подумай, я спас тебя, как ты меня когда-то… Вот здорово!
Айтбай, казалось, готов был плясать от радости, но тут вмешался Касым:
— Старик еле жив. Надо поскорее добираться к берегу. Там ему помогут лучше, чем мы с тобой.
— Асен! — крикнул Айтбай. — На сегодня поиск закончен. Возвращаемся домой.
Едва согревшись, Нагым вспомнил о главном, что их привело сюда.
— А как наш груз, дядя Айтбай? Цел он?
— Об этом не беспокойся. Лодка идет за нами на буксире. Теперь уже ваш груз никуда не денется. Вы везли его в Муйнак, туда и доставим…
Он обернулся к Асену:
— Нажимай, друг! До Муйнака уже недалеко, а я пока покормлю нашего уважаемого гостя Нагыма.
Прижав руки к груди, мальчик, улыбаясь, с восторгом глядел на своего спасителя…
Александр Николаевич Комельков много лет служил военным врачом в царской армии в Туркестане. Общительный, веселый и добрый человек, он сблизился с местным населением, понимал и говорил по-каракалпакски. Люди уважали и любили старого доктора за приветливость и бескорыстие. Не было случая, чтобы он отказал человеку, пришедшему к нему за помощью в больницу, где Александр Николаевич теперь работал главным врачом и хирургом.
Когда Краснов переступил порог большой светлой палаты, он увидел, что доктор выслушивает дедушку Айдоса. Наклонив к груди больного седую, стриженную ежиком голову и приложив ухо к трубке, он, закрыв глаза, сосредоточенно прислушивался к каким-то одному ему понятным звукам. Потом не спеша взял правой рукой костлявое запястье Айдоса, левой вынул из жилетного кармана большие серебряные часы, щелкнул крышкой и, казалось, весь погрузился в созерцание циферблата, шевеля губами. Он считал пульс больного.
Рядом, у кровати, стояла сестра, внимательно следя за всеми движениями врача и ожидая приказаний. Краснов на цыпочках приблизился и стал у изголовья. Он тоже с обостренным вниманием смотрел то на желтовато-бледное лицо Айдоса, то на врача, стараясь по выражению лица Александра Николаевича угадать, что тот думает о состоянии больного.
