И вот лояльность жителей стала переноситься с государства к общине, к своей конфессиональной общности. Для суннитов Ирака сирийские сунниты – это свои, а иракские шииты – чужие, если даже не враги. Защиту, покровительство гораздо лучше, надежнее искать у единоверцев, а не у правительства в столице. Центр тяжести – пока только в Ираке и Сирии – переместился с уровня государства на уровень локальной общности, часто даже секты. И люди уже ощущают себя, как и их предки, мосульскими суннитами или алавитами из Алеппо. Разница в том, что в те, прошлые, времена над всеми ними стояла мощная имперская власть, не допускавшая войн между общинами. Это, разумеется, относится не только к арабскому миру. В Британской империи цейлонские сингалы и тамилы, а в СССР армяне и азербайджанцы, грузины и абхазы никогда не могли бы довести свои взаимоотношения до уровня настоящей войны. Распались империи – и появился «матрешкин национализм»: внутри одной освободившейся от имперского господства власти поднималась, требуя независимости, другая.
Особую остроту эта проблема получила именно в поликонфессиональных странах. В Египте, если не считать коптов-христиан, все жители – сунниты; то же и в Тунисе. Кровь пролилась и там, но в несравненно меньшем масштабе, чем в Сирии и Ираке. Видимо, можно говорить о национальной идентичности египтян и тунисцев, даже о формировании нации – на основе осознания общности исторической судьбы. «Я египтянин» – звучит убедительно. «Я иракец» – нет. Правда, в 1980-х годах иракцы-шииты воевали против своих иранских единоверцев не хуже, чем сунниты. Но там уже действовали тысячелетние недружественные отношения между арабами и персами. Патриотизм, государственный национализм оказался сильнее религиозного родства.
Кстати о войне. Отчетливо видна разница между «правительственными» армиями и ополчениями, образованными на общинной или «сектовой» основе. Армия Башара Асада больше трех лет не может справиться с повстанцами, не имеющими тяжелого вооружения. Иракская армия вообще позорно бежала из Мосула при появлении джихадистов. Хорошо воюют суннитские экстремисты, включая ИГ, равно как курды и ливанские шиитские отряды «Хизбалла». И это понятно: они воюют за своих, а не за власть в столице, которая им безразлична. А солдаты правительственных войск не чувствуют себя гражданами. По большому счету государственные образования оказались несостоятельными.
Разумеется, у джихадистов эта естественная лояльность по отношению к
