Полковник смотрел на меня с легкой ухмылкой. Ему нравится ставить меня в неловкое положение. Раньше я опускала глаза, как провинившаяся девчонка. Сегодня же я испытываю его взгляд на прочность.
— Нет, ты бы выбрала что-то из биологии: генетика, вирусология, этология. А знаешь, почему?
Конечно, знаю.
— Есть люди — паразиты, которые просто живут за счет других, и им ничего не нужно. Есть люди — трудоголики, которые живут ради того, чтобы просто что-то делать. А есть мечтатели. В мое время они боролись за разные виды свобод: свобода слова, свобода выбора, свобода от эксплуатации разных форм. Неудивительно, что именно мечтатели меняют мир, в котором паразиты и трудоголики, продолжают жить.
Голос Полковника чуть сорвался, он схватился за грудь и откашлялся. Он уже целый час говорил, а потому отпил воды из стакана, чтобы унять изжогу.
— Так вот к чему я это веду. Неважно, где ты ведешь эту борьбу. Мечтатель везде найдет, что улучшить. Ты хотела вести борьбу в лаборатории, хотела узнать врага изнутри. Но потом ты потеряла брата, и это событие выпустило ярость из груди. Тебе было необходимо ее выпустить, и ты взялась за ружье.
Мой сфинктер съежился так, что можно грецкие орехи в нем щелкать.
— Но вот прошло восемь лет, ярость поутихла, и наружу снова вырывается та Тесса — без пяти минут ученый. Ты начинаешь задавать вопросы и наводить переполох среди тупоголовых солдат. Они едва научились читать и считать, как их уже определили на физкультурную подготовку. Они гири тягают с одиннадцатилетнего возраста. И они представления не имеют о всем том, чем тебя пичкали в научных дисциплинах.
— Хотите сказать, что им так и надо оставаться тупоголовыми, чтобы они не задавали вопросов, а вам было проще ими руководить?
Черта с два я промолчу на это.
— Вовсе нет, Тесса. Задавать вопросы — важно. Узнавать что-то новое — важно. Но вот, что мне не нужно, и что я буду пресекать всякий раз — это подстрекательство.
— Я ничем таким не занимаюсь.
— Возможно, неумышленно.
— Я Вас не понимаю, сэр. Вы обвиняете меня в бунте?
Полковник тяжело вздохнул. Он смотрел на меня своим слегка сощуренным взглядом. Он пытался меня прочитать.
До нас обоих доходят слухи о беспокойных настроениях в военном сословии на базе, но это не секрет для нас с Триггером. Мы даже знаем, кого эти настроения цепляют больше всего из числа солдат в наших спецотрядах. Но шептаться под кроватью — это одно, а вот организовывать настоящее восстание — это уже другое. Редко кто переходит из первой группы во вторую. И, тем не менее, нас с ним не покидает ощущение сидения на пороховой бочке.
