Казалось, все это время он совершенно ни о чем не думал. Просто не знал, о чем надо думать в такой ситуации. Вместо обычного вихря мыслей в голове плавала странная пустота. Ноги сами несли его куда—то, он шел, поворачивал и снова шел, пока, наконец, не понял, что стоит возле своей школы.
Матвей поднялся по ступенькам на крыльцо и вошел в вестибюль. Там было пусто и тихо, как всегда во время уроков. И безразличный ко всему охранник все так же скучал над кроссвордом. И расписание уроков висело на своем обычном месте. Это был обыкновенный, рядовой день. Для всех остальных. Но не для Матвея.
Запах печеного хлеба привел его в школьный буфет. Он вдруг почувствовал дикий голод. Как завороженный, Матвей смотрел на поднос с горой аппетитных пирожков, источающих умопомрачительный аромат.
— Что тебе, милый? – приветливо спросила полная круглолицая буфетчица, вытирая со столов. – Попить или покушать?
— Дайте мне стакан воды, теть Саш, — попросил Матвей, сглатывая слюну.
— Воды? – удивилась буфетчица. – Фонтанчики опять не работают? Давай, я тебе лучше компотику налью. И пирожки есть, только что из печки.
— Да я это… деньги дома забыл.
— Ну, потом занесешь. Из какого ты класса?
— Из седьмого «Б». Тетя Саша, а вы меня помните? Я Матвей.
— Что ты, милый, разве вас всех упомнишь? Вас тут как муравьев на лесной полянке, все мельтешите, мельтешите, — буфетчица взяла стакан компота со стойки и положила пару пирожков на тарелку. – Садись, покушай. Если денег нет, так что ж, с голоду помирать, что ли? Пятьдесят два рубля с тебя, завтра принесешь.
— Спасибо.
Матвей устроился за крайним столиком и с наслаждением впился зубами в пирожок. Буфетчица скрылась в кухне.
Когда Матвей уже допивал компот, сыто откинувшись на спинку стула, в буфет влетел Веня Ватрушкин. Перед прилавком он наступил на свой развязавшийся шнурок и грохнулся на колени, неловко взмахнув руками. Монетки, зажатые в кулаке, выскочили и весело зазвенели по всему полу.
— Ватрушкин, ты в своем репертуаре, — усмехнулся Матвей, глядя на ползающего по крашеному полу Веню. – Хоть у тебя все стабильно. Это радует.
— А? Ты мне? – тот поднял голову и вытащил из уха один наушник.
— Ну, если ты все еще Ватрушкин, то тебе. Ты почему не на уроке? У нас, то есть у вас, сейчас история, кажется.
— Я это… в медпункт… ходил, — в своей обычной манере, запинаясь и глотая слова, пролепетал Ватрушкин. – А потом… сюда. Народу нет… пока.
— В медпункт? Что на этот раз? На тебя доска упала?
