<Галлюцинация>, - подумал я и, убитый горем, сел на траву.
Уж в который раз меня обманывает звук мотора, но сегод+ня он был настолько явственным, что я позабыл предыдущие обманы. Он так взволновал сердце, что я долго не мог успо+коиться.
<Нет, брат! - сказал я себе. - По-настоящему бери себя в руки. А то нервы совсем расшалятся…>
ГУРАН
Чтобы быстрее забыть рокот мотора, иду ожи+вить потухший костер. Под соснами у опуш+ки на лесной подстилке - толстый слой коричнево-красных шишек с растопыренными ежи+ком чешуйками. Сухие и свежие, они пахнут новой доской и скипидаром, смолой и хвоей - таежными про+сторами Сибири. И так как костер мне нужен ненадолго, то быстро сгорающие сосновые шишки, подумал я, заменят дрова.
Нагибаясь за этим душистым топливом, я случайно гля+нул в сторону своего бивака и то, что увидел, заставило по+забыть про костер. Гордо подняв красивую, с тонкими вет+вистыми рожками голову, через поляну спокойно и бесстраш+но, как и подобает отважному таежнику, шагал гуран. Он словно плыл в красновато-лиловой дымке рассвета, легко перебирая высокими и тонкими ногами, и его короткая свет+ло-бурая летняя шерстка лоснилась от распыленной в утрен+нем воздухе влаги. Вот он остановился на полсекунды и ог+лянулся назад, слегка качнул рожками в сторону и опять зашагал.
Из-за толстых бурых стволов, как из-за колонн, за гураном вышла такая же стройная, но безрогая косуля-самка, а за нею следом две годовалых косули и два мохнатых красно+вато-бурых маленьких козленка. Все семейство прошло цепоч-кой по одному следу за своим вожаком и скрылось в лесу.
Я всегда с трепещущим от восторга сердцем наблюдал за животными на охоте, забывая про все на свете. И появление косуль в такой глухомани пробудило знакомое чувство вос+хищения, жажду наблюдений. Я осторожно пошел за семьей. Они прошли в чаще по узкой, едва заметной на моховом по-крове тропке, вероятно, на водопой или полакомиться сочной травой у болота.
И как ни прекрасны эти жители таежного редколесья - я должен убить молодую косулю или старого самца-гурана, чтобы свежим мясом хоть немного восстановить силы. Мне всегда был по сердцу неписаный умный закон таежников-сибиряков: <Убивай столько, сколько съешь>.
Скоро густая чаща с колоннами кондовых стволов кончи+лась, лес пошел реже, и земля вместо зеленого мха и сфагну+ма была покрыта здесь негустой и невысокой травой, посы+панной белесыми капельками росы. Впереди, у подножья склона, - широкая с редкими деревьями поляна. Казалось, что отдаленные друг от друга ели и лиственницы, словно мо+лодые стройные девушки, выскочили ночыо из таежной чащи на широкий простор безлесого склона покружиться в развесе+лой русской пляске. Будто вспугнутая рассветом, вдруг обор+валась таежная музыка, и танцовщицы на самом высоком темпе, когда забывается все, кроме порыва молодости и жаж+ды головокружительного движения, замерли на месте. Их зе+леные сарафаны, то опавшие до самой земли и скрывшие да+же пятки у елок, то вздутые веером у лиственниц, тоже как бы застыли на месте. Но кажется, что вот-вот, очнувшись oт оцепенения и слегка вздрогнув, деревья-девушки с веселым смехом побегут с поляны к своим матерям в густую чащу, ос-тавив на зеленой травке следы сбитой росы, как оставили их прошедшие здесь косули.
