- Ты не хмелеешь, что ли?
- Не знаю, - сказал Даниил.
- Как не знаешь? Как?
- Никогда не пил.
- Первый раз, что ли?!
- Да... Не-а, однажды глоток глотнул отроком, на Оке было, давно. Не понравилось. А у Иосифа нельзя - запрещено.
- Выходит, ты нарушил!
- Так ты же велел, какое же это нарушение, когда ты велел?
Государь довольно улыбался.
- Нисколько, что ль, не берет?
- Не-а, маленько голова плывет, да жар по телу приятный, да есть шибко захотелось - дозволь!
- Ешь! - И ко всем остальным: - Видали? Видали каков? После первого, ставленного-то, все всегда с копыт, а он... И какие слова сказал! Ну-ка, иди сюда, садись поближе. Поближе!
* * *
На следующий день охота была псовая на зайцев и лис. Отъезжали в дальние поля, вернулись незадолго перед закатом, так что трапезничали отдельно, накоротке - не по-вчерашнему.
А один князь, постельничий боярин и дьяк вовсе никуда не ездили, лечились поутру похмельем - блюдом, о котором Даниил прежде только слышал, но видел тоже впервые: ломтики холодной баранины были перемешаны с мелко искрошенными солеными огурцами в огуречном рассоле с добавлением уксуса и перца. Страдавшие опрокидывали по стопочке, ложками хлебали это месиво, и лица их светлели, глаза счастливо блестели.
На третий день отъезжали в другую сторону с соколами, в какую-то болотистую низину, где было полно гусей, лебедей, журавлей, уток, коих тоже привезли полную гору. И хотя вернулись в полдень, государь снова изволил обедать в своем шатре, потом почивал, потом из Москвы прибыл гонец с какими-то вестями и грамотами, у государя собирались его ближние бояре, а в становище еще поутру пришли просителями пятеро окрестных бедных дворян, ждали его целый день, и он выслушал их возле шатра лишь под вечер, когда солнце уже вызолотило верхушки сосен, а по низам копились синева и прохлада. Дал четырем по рублю, а одному рабочего коня.
Но и в этот день, и накануне призывал к себе Даниила и говаривал с ним наедине. Накануне в шатре, где по позднему времени уже горели две свечи, а он полулежал на походном ковровом топчане. Угостил холодным, прямо из погребца со льдом, вишневым квасом, засахаренными ломтиками дыни и грушами. Спрашивал, своими ли словами рек он в застолье о божественности царей и есть ли у отцов церкви и пророков какая особая об этом книга или сказание, или игумен Иосиф сам это вывел из многих слов о царствующих из Евангелия и других священных писаний?
- Жаль! Жаль, я думал, можно почитать особую книгу. Перевесть на русский.
