За колесом — колею…
Смуглые руки и синие реки,
— Ах, — Мариулу твою! —
Треск барабана — мундир властелина —
Окна дворцов и карет,
Рощи в сияющей пасти камина,
Красные звезды ракет…
Вечное сердце свое и служенье
Только ему, Королю!
Сердце свое и свое отраженье
В зеркале… — Как я люблю…
Кончено… — Я бы уж не говорила,
Я посмотрела бы вниз…
Вы бы молчали, так грустно, так мило
Тонкий обняв кипарис.
Мы помолчали бы оба — не так ли? —
Глядя, как где-то у ног,
В милой какой-нибудь маленькой сакле
Первый блеснул огонек.
И — потому что от худшей печали
Шаг — и не больше — к игре! —
Мы рассмеялись бы и побежали
За руку вниз по горе.
1 октября 1913
Ах, несмотря на гаданья друзей,
Будущее — непроглядно.
В платьице — твой вероломный Тезей,
Маленькая Ариадна.
Аля! — Маленькая тень
На огромном горизонте.
Тщетно говорю: не троньте.
Будет день —
Милый, грустный и большой,
День, когда от жизни рядом
Вся ты оторвешься взглядом
И душой.
День, когда с пером в руке
Ты на ласку не ответишь.
День, который ты отметишь
В дневнике.
День, когда летя вперед,
— Своенравно! — Без запрета! —
С ветром в комнату войдет —
Больше ветра!
Залу, спящую на вид,
И волшебную, как сцена,
Юность Шумана смутит
И Шопена…
Целый день — на скакуне,
А ночами — черный кофе,
Лорда Байрона в огне
Тонкий профиль.
Метче гибкого хлыста
Остроумье наготове,
Гневно сдвинутые брови
И уста.
Прелесть двух огромных глаз,
— Их угроза — их опасность —
Недоступность — гордость — страстность
В первый раз…
Благородным без границ
Станет профиль — слишком белый,
Слишком длинными ресниц
Станут стрелы.
Слишком грустными — углы
Губ изогнутых и длинных,
И движенья рук невинных —
Слишком злы.
— Ворожит мое перо!
Аля! — Будет все, что было:
Так же ново и старо,
Так же мило.
Будет — с сердцем не воюй,
Грудь Дианы и Минервы! —
Будет первый бал и первый
Поцелуй.
Будет «он» — ему сейчас
Года три или четыре…
— Аля! — Это будет в мире —
В первый раз.
Феодосия, 13 ноября 1913
«Уж сколько их упало в эту бездну…»
Уж сколько их упало в эту бездну,
Разверстую вдали!
Настанет день, когда и я исчезну
С поверхности земли.
Застынет все, что пело и боролось,
Сияло и рвалось:
И зелень глаз моих, и нежный голос,
И золото волос
И будет жизнь с ее насущным хлебом,
С забывчивостью дня.
И будет все — как будто бы под небом
И не было меня!
Изменчивой, как дети, в каждой мине
И так недолго злой,
Любившей час, когда дрова в камине
Становятся золой,
Виолончель и кавалькады в чаще,
И колокол в селе…
— Меня, такой живой и настоящей
На ласковой земле!
— К вам всем — что мне, ни в чем
