Из окон старого высокого дома на углу струился мягкий свет, золотивший лужи на мостовой. Изнутри доносились приглушенные звуки песнопения. Мальчик снова скорчил гримасу, на этот раз мрачную и суровую, и подвел быка ближе, чтобы хотя бы мельком заглянуть в приоткрытую дверь. Да, Хервар был на месте: его искаженная тень танцевала на стене кузницы, а сам он сидел на корточках перед наковальней, ритмично напевая и постукивая по кусочку черненого металла. Он ковал новые наконечники для мотыг, которые скоро вонзятся в девственную весеннюю почву. В работе по металлу и в рокоте монотонного напева был заложен потенциал, высвобождавшийся личной силой и искусством кузнеца. Наконечники мотыг становились настоящим орудием плодородия для полей, а возможно, и для женщин, работающих в поле. Мальчик знал это, но не более того - как бы сильно он ни желал узнать, как бы ни стремился разгадать смысл знаков, выгравированных на своем бодиле. Умудренный годами кузнец отказывал ему в этом знании, даже в простейших навыках письма и чтения, которым он обучал каждого ребенка в городе.
Кузнец поднял голову, смерил мальчика холодным взглядом и повелительно махнул рукой, ни на секунду не прерывая своего песнопения. Его низенький подмастерье выступил вперед, выразительно поигрывая длинными железными щипцами.
- Пошел вон, Альв, - прошипел он. - Иначе я пощекочу твою бледную шкуру этими щипцами. Отродье Тинкеров!
Мальчишка ощерился и внезапно дернул за бодило. Бык замычал и мотнул головой; заостренный кончик его рога промелькнул в нескольких дюймах от приплюснутого носа подмастерья. Тот панически взвизгнул и отступил. Коровы, собравшиеся вокруг, начали напирать на стены дома и с тупым любопытством заглядывать внутрь. Песнопение внутри оборвалось на высокой, скрежещущей ноте.
Это было уже слишком. Альв торопливо отогнал коров к центру улицы, шлепая их по грязным бокам. Он мог не беспокоиться за быка: бодило, продетое в кольцо, надежно смиряло свирепый нрав животного.
Городская стена была внушительным сооружением, окружавшим группу извилистых улочек со стороны суши и уходившим прямо в море с обеих сторон маленькой гавани, наподобие волнореза. Насколько Альв себя помнил, горожане неустанно укрепляли и перестраивали стену, расширяли каменное основание, наращивая двойной ряд могучих сосновых стволов наверху и добавляя башенки и бастионы, откуда велось постоянное наблюдение как за морем, так и за сушей.
