Пристава вызвали в управление.
— Рассказывай!
— Что?
— Все! Революционера задерживал?
— Так точно!
— Литературу запрещенную у него отбирал?
— Отбирал.
— Всю?
— Одну штуку.
— Почему одну?
— Это не имеет отношения к революции. Это «Манифест коммунистической партии».
— Что? Так ты читал?
— Просматривал.
— Один?
— С одной.
— Распространял?
— Только показывал. Она неграмотная, из деревни.
— Ты может еще и на себя примеривал?
— Было дело.
— Тебе может еще и понравилось?
— Не все. Некоторые положения нам, ветеранам недоступны.
— Какие такие еще положения?
— А вот: на страницах семь, четырнадцать и двадцать восемь.
Пристав развернул книгу на указанных страницах и передал начальству.
— Что это? — рявкнуло начальство.
— «Манифест…» — обреченно произнес пристав и услышал в ответ громовые раскаты хохота.
— Ха! Ха! Ха! Это же «Камасутра»!
— Не могу знать.
— Эх ты, темнота! Ладно, ступай. А это оставь у меня, — он придвинул книжку к себе.
Вспотевший пристав пулей вылетел из кабинета. Встретив сантехника, он тут же арестовал его и десять суток держал в одиночной камере.
Озверевший пролетарий после освобождения три дня бегал по улице с гаечным ключом и орал:
— Где он? Убью гада!
Революционный демократ в это время находился в командировке. Когда он вернулся, сантехник караулил его возле дома. И шибанул обрезком трубы по голове.
Три дня он прятался в канализационном колодце, а ночью, забрав из дома все деньги, отправился за границу.
Из рассказов Баумана сантехник запомнил название страны — Швейцария — и города — Женева, — где располагалось гнездовье марксистов.
Как он до него добрался — неизвестно. Но добрался.
На месте он живо и красочно описал Владимиру Ильичу, как царское самодержавие безжалостно расправилось с революционером. И выразил желание немедленно заступить на место невинно убиенного.
Владимир Ильич почти поверил словам проходимца. А вот Надежда Константиновна с ее женским чутьем засомневалась. Уж слишком много подробностей, как у очевидца. Или участника.
— А какую вы предпочитаете оплату? — устроила она экзамен сантехнику — По весу, по экземплярам, или жалование?
— Мне все равно, — обрадовался тот, посчитав, что его дело выгорело. — Мне как товарищу Бауману.
— Что? — подскочил на стуле Владимир Ильич. — Да вы, батенька, сбрендили!
— Товарищ Бауман развозил литературу бесплатно, — строго заметила Надежда Константиновна.
— Вранье! За деньги! Он говорил!
— А вот мы вас и раскусили! — вступил Владимир Ильич. — Вы — провокатор! Вон отсюда!
