— Ну! — выдохнул изобретатель. — Начали!
Он стал медленно вращать ручку, постепенно ускоряясь.
— Гасите! — загробным голосом потребовал он.
Революционеры погасили лучины.
Круг стал вращаться все быстрее. Появился шум. Что-то зажужжало, зашипело. И неожиданно между шариками вспыхнула ярко-белая искра.
Кржижановский продолжал наращивать обороты. Шум усилился. Искры стали появляться все чаще и чаще пока не слились в белую пульсирующую нить.
Вокруг шариков что-то трещало. Пахло как после грозы. Действительно стало светло. Но недалеко.
— Вот оно! — воскликнул мастер, наяривая ручкой.
— Достаточно!
— Верим, верим!
— У меня от мельтешения голова заболела, — пожаловалась Роза Землячка.
Изобретатель вошел в раж и не останавливался.
— А если дотронуться? — поинтересовался Дзержинский.
— Попробуйте! — азартно предложил тот.
Феликс Эдмундович послюнявил большой и указательный палец. И коснулся ими шариков.
Нить мгновенно потускнела и сделалась темно-коричневой. По телу будущего стража революции пробежала судорога. Лицо перекосило. Из угла рта полилась белая вспененная слюна. Глаза закатились под лоб. Железный Феликс рухнул на пол.
— Ах!
Изобретатель бросил крутить и диск остановился.
Кто-то быстро зажег лучину. Феликс Эдмундович не шевелился. Роза Землячка упала на пострадавшего, взасос впилась в его губы. И, лежа на будущем памятнике, стала совершать непристойные движения телом.
— Что ты делаешь, Роза? — попытался снять ее с Дзержинского матрос-партизан Железняк.
— Это искусственное дыхание. Не мешайте, батенька. Роза, продолжайте! — вмешался Владимир Ильич.
Дзержинский, наконец, открыл мутные глаза и увидел пыхтящую на нем соратницу. Он скривил лицо и сделал отстраняющее движение рукой. Роза слезла с пострадавшего.
— Знаете, батенька, забавная штуковина, но практической пользы никакой! — вынес вердикт вождь. — И света мало. И человека надо ставить для верчения ручки.
Феликс Эдмундович, еще лежа, нашел глазами изобретателя, слабо улыбнулся и поднял вверх обугленный большой палец. А когда окончательно пришел в себя, отвел соратника в сторону и с чувством пожал ему руку.
— Спасибо, товарищ! Замечательный аппарат!
Шушенское добавило Владимиру Ильичу почета и уважения. Именно тогда соратники стали называть его пламенным революционером.
И вовсе не потому, что он носил в кармане спички, хоть сам и не курил. И не из-за того, что во время выступлений так энергично крутился в разные стороны, что если бы в руках он держал палочку, а в ногах дощечку, то он мог бы вызвать трением огонь.
