Очень донимало Надежду Константиновну это мужнино… как бы поточнее выразиться: изменение имени и фамилии. Прозвище? Псевдоним? Кличка?
Прозвищем обычно выделяют качества человека: характер, внешность, манеры. Псевдоним встречается у людей публичных — писателей, поэтов, артистов. А кличка — у собак и воров. И как-то все это с революционерами не очень то и вяжется.
Хотя менять свои имена и фамилии они очень любили. По разным соображениям. Полицию, к примеру, запутать.
Та хватает революционера Иванова, а он по паспорту Петров. Его отпускают. И пока разберутся, поймают снова, он может совершить несколько революционных дел.
Или взять революционера с фамилией Бронштейн. Для финансовой или коммерческой деятельности эта фамилия очень даже подходящая. А вот для ведения пропаганды и агитации среди рабочего класса — совсем никуда. Пролетарии, узнав, кто их будет наставлять, могут очень свободно разбежаться. Зато товарищ Троцкий — это другое дело. Хотя, если честно, тоже как-то не совсем.
Или еще одна вполне жизненная ситуация: женатый революционер встретил другую. И что теперь — бежать разводится? А если эта другая — еще не последняя?
Зато если паспорт сменил, фамилия новая, в графе семейное положение — прочерк. И ему очень легко доказать любой барышне, что он холостяк. И что между ними сильное любовное чувство. Причем в первый раз.
Надежда Константиновна все эти незамысловатые мужские хитрости знала. Знакомый пролетарий вырезал ей из резинового каблука штамп. И она смело ставила его на всех бумагах мужа: «Женат».
Так вот у Владимира Ильича тоже было это свое… свой… своя… ладно, остановимся: партийная кличка. Вполне революционно. Кличка — значит, сидел. Партийная — стало быть, по политике.
Происхождение этой клички Надежду Константиновну сильно напрягало. Она, конечно же, подозревала здесь женщину. Хотя есть и другие версии.
Говорили, что это, мол, в честь сибирской реки Лены. Там и кровавый расстрел рабочих случился, и сам Владимир Ильич в Сибири сидел.
Ну, а Надежда Константиновна по этому поводу держала в голове свое. И долго не решалась спросить…
…Ночь. Тишина. Потрескивает в углу лампада. На кровати шевелится одеяло.
— Володя, ты спишь?
На печи сдвинулась ситцевая занавеска.
— Нет, Надюша, думаю.
— О ней?
— О ней. Я всегда о ней думаю.
— И какой она была?
— Почему была? Ее еще не было.
