Этот момент Броун подметил точно. Только он не довел свой закон до конца. Видимо, был глуховат. Потому что эти частицы не просто перемещались. Они еще орали, визжали, ревели и хохотали.
Хотелось немедленно закрыть глаза и уши и нырнуть в море на большую глубину. А там зарыться в ил и сидеть. На сколько хватит сил и дыхания.
В те времена дети мало отличались от нынешних. И наблюдать этот закон в действии Илье Николаевичу по долгу службы приходилось ежедневно.
И дома ему не было покоя. Там его ждало шестеро своих сорванцов разного возраста, калибра и пола. Которые, конечно же, вполне соответствовали физическому закону.
Понятно что любимым занятием Ильи Николаевича было послеобеденное чтение на диване газеты «ВедомостЪ». После одного-двух абзацев он погружался в освоение материала. И с дивана доносилось его мощное всхрапе.
Но не тут-то было! Шестеро укрупненных молекул — это не шутка. Среди них обязательно обнаруживался самый любопытный, настойчивый и нетерпеливый. К тому же обуреваемый жаждой задавать вопросы.
— Папа, а правда, что ученье — свет, а неученье — тьма?
— Верно, сынок.
— А почему же тогда я вчера получил пятерку по русскому, а когда ночью встал пописать, в темноте ударился о дверной косяк? Где же свет?
— А что у тебя сейчас на лбу?
— Фонарь.
— Вот видишь!
Пристыженный ребенок не унимался.
— Папа, а правда, что знанье — сила?
— Конечно, сынок.
— А почему тогда троечник Сашка Керенский накостылял мне, твердому хорошисту, почти отличнику?
— А как вы соревновались?
— На кулаках.
— Это ошибка. Ты же умный мальчик. Нужно было думать головой.
— Зачем?
— Твоя сила сосредоточена там. Ты мог бы победить его в шахматах или шашках. Или даже в преферансе. Если бы умел играть.
— Так что же делать?
— Думай! Обязательно думай!
Вот так примерно и происходил воспитательный процесс. И, надо заметить, не безуспешно.
Чтобы отомстить обидчику Владимир Ильич, разумеется, не побежал в лавку за колодой карт. И не стал записываться на гимназический шахматно-шашечный турнир. Он придумал другой способ. Для чего пригласил своего старшего брата Сашу.
Вдвоем они стали караулить Керенского около гимназии в зарослях сирени. Тот углядел их в окно, все понял и забрался в кабинет кройки и шитья. Там он переоделся в девчоночье платье, повязал на голову косынку и в таком виде благополучно улизнул домой.
На другой день Сашка Керенский первым подошел к Владимиру Ильичу и предложил дружить.
— Я мог бы дать тебе несколько цветных карандашей для рисования, — сказал он.
