Однако теперь все те же неугомонные потребности вновь ожили, вместе со сладостным предвкушением чего-то неизведанного и незнакомыми желаниями, зажегшими пульсирующую боль внизу живота. Истосковавшиеся по воздуху легкие молили о глотке свежего нектара; затуманенный мозг отказывался работать, зато тело внезапно обрело собственную жизнь и волю.
Деверелл дотронулся до ее грудей, еще скрытых муслином, и она с готовностью выгнулась навстречу его руке, требуя большего. Пульсация между ног усилилась, стала еще настойчивее и с каждым поглаживанием все нарастала.
Он что-то произнес, но смысл слов так и не достиг до нее. Потом сорочка куда-то исчезла, плед ровной полосой лег на пол, и она опустилась на него, глядя на Холта снизу вверх. Его жаркий неумолимый язык раз за разом обводил напряженные соски, жесткие губы потягивали, сосали, терзали, пока они не превратились в твердые острые бугорки. Она билась под ним, ощущая, как каждая свирепая ласка обжигает кожу.
И вдруг он отстранился… пропал… теплые губы и руки больше не грели ее, уступив место ужасающему холоду одиночества и трезвости. Она попыталась сесть, но он тут же оказался рядом и волшебство вернулось: едва различимый утешающий шепот, нежные объятия и ловкие пальцы, безошибочно обнаружившие источник томления между ее бедер.
— О нет, — пробормотала она, пытаясь схватить его запястье, — нет…
— Слишком поздно, милая, — выдохнул он, сопровождая слова восхитительными, неустанными ласками, вызывающими сладостный трепет. И оказался прав, потому что головокружительное наслаждение взорвалось в ней снопом белых искр, унося с собой запоздалое сопротивление.
Опустошенная, потрясенная экстазом, лишившим сил и воли, она как сквозь сон видела, что он нагибается над ней, расстегивая рубашку. Значение этого жеста дошло до Амелии, лишь когда Холт встал на колени между ее разведенными бедрами и, запутавшись руками в ее разметавшихся волосах, вновь запечатал уста поцелуем.
Она сама не помнила, в какой момент забыла обо всем и стала отвечать на поцелуи и, подняв руки, просунула их за распахнутые борта рубашки и погладила его грудь. Холт шевельнулся, подвинулся чуть выше, и в развилку ее бедер уперлось что-то твердое и горячее.
Пусть Амелия никогда не была с мужчиной, но все же оказалась не настолько наивна, чтобы не понять, что за этим последует. Но разве это имело какое-то значение? Если это сон, он скоро развеется, а если нет… жизнь так коротка, а она одинока. Так одинока.
