Они ступили в вестибюль, и все смешалось в вихре нарядов, лиц, голосов. Амелия честно старалась запомнить имена, титулы и подобающие обращения, а также самые необходимые вопросы, которые следовало адресовать каждому гостю, чтобы тот не счел себя обойденным. И все это время приходилось стоять, выпрямившись, высоко держа голову, и следить за дикцией. Страшно вспомнить, сколько часов ушло на то, чтобы затвердить все правила! Но ради того, чтобы порадовать бабушку, она была готова на все. Единственным черным пятном в жизни Амелии с некоторых пор осталось лишь исчезновение брата.
Кристиана так и не нашли. Те, кто вел поиски, с сожалением констатировали, что юноша скорее всего умер или погиб сразу после похищения. Со временем скорбь стала не такой острой, но Амелия не забыла Кита. Каждую ночь перед сном она молилась о том, чтобы смерть его была легкой, и молча благодарила за принесенную жертву. Слабое утешение, но и оно облегчало чувство вины, временами одолевавшее девушку, когда она упрекала себя за страшную участь брата.
— Мисс Кортленд, позвольте представить моего племянника Шарля де Вейна…
Столь бесцеремонно возвращенная к действительности, Амелия улыбнулась и вежливо кивнула высокому тощему молодому человеку с красными пятнами на щеках и нервным тиком. Ко всему прочему, он немного заикался, так что пришлось внимательно прислушиваться, чтобы понять его. В ответ на цветистое приветствие она пожелала ему хорошо провести время.
— Об-б-бязательно, м-мисс Кортленд, об-б-бязательно, — кивнул тот и попросил удостоить его танцем, поскольку он будет рад закружить ее в вальсе, и…
На этом месте заботливый дядюшка тактично вмешался и увел назойливого поклонника.
Вздохнув от облегчения и чувствуя приближение приступа мигрени, Амелия обратилась к следующему гостю и с радостью заметила, что толпа редеет. Скоро она сможет выпить бокал пунша и немного отдохнуть, прежде чем открыть танцы, как велит долг хозяйки.
— Похоже, Стэнфилл был прав, мисс Кортленд, — послышался низкий голос, и Амелия в упор уставилась на человека, державшего ее руку.
Деверелл…
Годы действительно изменили его. Раньше в осанке и взгляде не было такой откровенной настороженности. Он казался еще выше, чем был, более стройным, лицо осунулось, кожа туго обтянула скулы. И без того смуглая кожа была обожжена солнцем почти до черноты, только глаза оставались теми же. Морской синевы. От него так и исходили уверенность, надменность и аура опасности. И если раньше он мог считаться достойным противником, то теперь казался неумолимым врагом.
