Когда это было? Два дня назад? Три? Целую вечность?
Всего несколько минут — и жизнь непоправимо испорчена…
Амелия вскинула голову. Как настороженно он глядит, словно боится, что она на него набросится. Но разве она может представлять серьезную угрозу ему, такому сильному, высокому, ловкому, закаленному в боях? Нет, чисто физическая сила зачастую бесполезна там, где имеется лучшее оружие женщины. Ее язык.
— Вам не кажется, милорд, что человек, не способный решать за себя, вряд ли имеет право определять судьбу других? Я не настолько глупа, чтобы считать, будто вы, имея крайне сомнительную репутацию, смеете судить меня! Если я не ошибаюсь, несколько лет назад весь Лондон кипел слухами о чужой жене, дуэли и последующем самоубийстве мужа-рогоносца! Так почему же я должна доверять вам свою жизнь, если вы так бездарно испортили свою собственную?
На несколько мгновений граф, казалось, потерял дар «речи. В ушах девушки шумела кровь, часы на каминной полке оглушительно тикали, древесная смола, попадая на огонь, злобно шипела.
— Спрячь когти, тигренок, — вымолвил он наконец, но, судя по окаменевшему лицу и выдвинутой вперед челюсти, уколы попали в цель. — Мы говорим не обо мне. О вас.
— Нет, о том, как бы вам поскорее отделаться от своей доли ответственности.
— Черт побери, я здесь для того, чтобы взвалить на себя позор за случившееся. Стараюсь все уладить как полагается.
— Как, милорд Деверелл, неужели это предложение руки и сердца? Польщена, но, увы, принуждена отказаться. Не имею ни малейшего желания жить с бессовестным, беспринципным человеком.
Граф ринулся к ней, едва не вывернул руку и злобно прошипел:
— Если вы именно такого мнения о моем характере, нужно быть последней идиоткой, чтобы намеренно бесить меня. Я честно намеревался предложить вам достаточную сумму в качестве компенсации за потерю невинности, что позволило бы найти супруга, обладающего всеми мыслимыми добродетелями, удовлетворяющими даже наш ханжеский парламент. Поэтому предлагаю вам придержать язык, прежде чем, к своему прискорбию, вы обнаружите, что зашли слишком далеко.
— Далеко? С человеком, подобным вам, милорд?!
Она не дрогнула, даже когда его пальцы впились в ее запястье, едва не ломая кости.
— Будет ли чересчур большим преувеличением сказать, что вы самый аморальный, самый растленный негодяй из всех, кого я знаю? Если добавить, что вы воспользовались моим состоянием — состоянием женщины, потерявшей брата и к тому же не совсем сознававшей, что делает? О да, признаю, я не сопротивлялась и поэтому должна одна расплачиваться за все, что произошло. Вы же как ни в чем не бывало пойдете своим путем, без всякого сожаления, не страдая из-за последствий, впрочем, как и в том случае, когда лорд Уикем застрелился в библиотеке.
