Но причиной тому было не только самолюбие. Более важную роль сыграла тут неопытность. Когда вы сидите лицом к лицу с кем — то, кто весьма любезен, учтив, вежлив, очень трудно непрестанно сознавать, что во всем, что он говорит, нет ничего от правды, ничего от искренности. Неверие (постоянное и систематическое, без тени колебания) требует колоссального усилия и тренировки, иными словами, частых полицейских допросов. Такой тренировки у Томаша не было.
Человек из министерства продолжал: — Мы знаем, пан доктор, что в Цюрихе у вас было блестящее положение. И мы очень ценим, что вы вернулись. С вашей стороны это благородный шаг. Вы знали, что ваше место здесь. — И затем, словно в чем — то упрекая Томаша, добавил: — Но ваше место у операционного стола!
— Не могу не согласиться с вами, — сказал Томаш.
Наступила короткая пауза, после которой человек из министерства проговорил опечаленным голосом: — Однако скажите мне, пан доктор, вы действительно думаете, что коммунистам надо выколоть глаза? Не кажется ли вам странным, что это говорите вы, именно тот, кто уже стольким людям вернул здоровье?
— Это же полнейшая чушь, — защищался Томаш. Прочтите внимательно, что я написал.
— Я читал, — сказал человек из министерства внутренних дел голосом, которому положено было звучать очень грустно.
— По — вашему, выходит, я написал, что коммунистам надо выколоть глаза?
— Так поняли все, — сказал человек из министерства, и голос его прозвучал еще печальнее.
— Если бы вы прочли мой текст целиком, в том виде, в каком я его написал, вам этого не показалось бы. Он вышел несколько сокращенным.
— Как это? — напряг слух человек из министерства. — Они опубликовали ваш текст не в том виде, в каком вы его написали?
— Его сократили.
— Значительно?
— Примерно на треть.
Человек из министерства, похоже, был искренно огорчен: — Это, конечно, не было честной игрой с их стороны. Томаш пожал плечами.
— Вы должны были протестовать! Потребовать немедленного исправления текста!
— Вскоре за тем пришли русские. У нас у всех были другие заботы, — сказал Томаш.
— Зачем же людям думать о вас, что вы, врач, хотите, чтобы людей ослепили?
— Послушайте, эта моя статейка была напечатана где — то в самом конце журнала, среди писем. Ее никто особенно и не приметил. Разве что русское посольство, которому она пришлась очень кстати.
— Зачем вы так, пан доктор! Я лично беседовал со многими людьми, которые говорили о вашей статье и поражались, как вы могли такое написать. Но теперь, когда вы мне объяснили, что статья вышла в ином виде, чем вы ее написали, многое для меня прояснилось. Это они предложили вам ее написать?
