Кстати, о покаянии. Работая в Credit Suisse, я впервые погрузился в мир глубоких интриг, связанных с номерными счетами. Как-то раз, когда я подменял свою коллегу, Кэрол Хэмблтон-Мозер, ушедшую в отпуск, ко мне обратились двое из ее клиентов. Они пришли вместе, каждый из них хотел снять по 100 000 долларов со своего счета. Никаких проблем! Консьерж на входе отправил их на лифте ко второму консьержу, который сопроводил их в отдельный кабинет. Я зашел туда, представился и объяснил, что подменяю Кэрол. Моими собеседниками были итальянцы, чисто выбритые, в свитерах и брюках, с чемоданами в руках.
Я попросил у них паспорта и кодовые имена, а затем включил компьютер. Система имела несколько уровней безопасности, чтобы гарантировать, что никто посторонний не сможет прийти в банк и забрать чужие деньги. Проверялось все — номера паспортов, кодовые имена, соответствие лиц фотографиям, возрасту и физическому описанию. Я позвонил своей ассистентке, и она появилась с коробкой и машинкой для подсчета денег. Вскоре в чемодане каждого из итальянцев оказалось по сотне тысяч. Они подписали документы о выемке. Они знали, что с них возьмут плату за выдачу наличных, но казалось, что это их совершенно не беспокоит. Мы улыбнулись и пошли каждый своей дорогой.
После того как они ушли, я пролистал компьютерные записи. Это были монахи из Ватикана! Почему они держали свои деньги на секретных швейцарских счетах? Я никогда и никого об этом не спрашивал. В чужой монастырь со своим уставом не ходят.
Прошла примерно половина срока моего обучения в Credit Suisse, за которое я получал неестественно высокие деньги, когда доктор Каллегари сказал, что его переводят в Азию. Я нравился ему, и он хотел взять меня с собой, однако мне нравилось в Женеве, и я не очень хотел в Сингапур, где за выплюнутую на улице жвачку вы можете получить от полицейских пятьдесят ударов палками на городской площади. Поэтому некоторое время я был «бездомным» в собственной фирме и шатался по этажам в поисках нового приемного отца. И я нашел его в лице Оливера Шеделя.
Оливер был серьезным игроком, отвечавшим за работу всех частных банкиров в Северной Америки, Великобритании, Израиле и всей англоговорящей Африке. Это был изящно одетый швейцарско-немецкий джентльмен под пятьдесят, с зачесанными назад темными волосами, холодными синими глазами, сильной челюстью и раздвоенным подбородком. Он свободно говорил по-английски, по-немецки, по-французски и по-испански. В понедельник он мог появиться в офисе, покрытый загаром после катания на лыжах в Альпах, в среду облачался в смокинг перед походом в оперу, а в пятницу садился в свой BMW Z3 и уезжал в Сен-Тропе. Он сразу мне понравился, и с первого рукопожатия я понял, что мы — родственные души.
