Джинни почти не замечала «мест, по которым проезжал фургон, хотя мрачные горы казались совсем близко; голые вершины были покрыты чахлыми кустами и изогнутыми, скрученными деревьями. Рядом с фургоном ехали вооруженные всадники, как и обещал Папаша. Джинни немного поговорила с одним из них — молодым, почти мальчиком, застенчивым, легко красневшим. Звали его Зек Меррит.
Джинни уверяла себя, что чувство облегчения, охватившее ее при виде появившихся наконец Сони и Карла, связано с тем, что из Зека нельзя было лишнего слова вытянуть, — наконец-то есть с кем поговорить!
Соня выглядела необычно хорошенькой: светлые прядки выбились из гладкой прически, лицо раскраснелось, она смеялась и была оживленнее, чем всегда. Джинни предположила, что мачеха польщена восхищенными взглядами Карла, хотя через несколько минут тот поспешно решил пригласить девушку на прогулку. Джинни с радостью согласилась.
Карл такой красивый, внимательный. Он был настоящим джентльменом, не торопил события, не пытался воспользоваться уединением, но дал ясно понять Джинни, что она ему не просто нравится.
— Вы… самая красивая из всех, кого я встречал когда-либо, — застенчиво признался он, и зеленые глаза девушки кокетливо сверкнули.
Какой-то бесенок подбил Джинни снять неуклюжую шляпку, и тяжелая груда волос вырвалась на волю, переливаясь в солнечном свете.
Джинни послала коня в галоп, пригнулась к гриве и, когда Карл догнал ее, смеясь обернулась. Молодой человек не мог оторвать от нее взгляда. Что за рот! Четко очерченные пухлые, чувственные губки раздвинулись, обнажив белые ровные зубы. Карл, словно загипнотизированный, наклонился и поцеловал ее. Слабый удивленный возглас сорвался с губ Джинни, но она тут же прижалась к нему, пока лошади нервно переминались, не разлучая молодых людей. Джинни смотрела на Карла широко раскрытыми глазами, в которых нельзя было прочесть ни гнева, ни радости.
— Джинни… мисс Брендон… я… ничего не мог с собой поделать, — пробормотал он, заикаясь. — Мне так жаль…
— Разве, Карл?
Губы чуть скривились в понимающей кокетливой улыбке, и, прежде чем Хоскинс успел опомниться, Джинни повернула лошадь и помчалась к фургонам.
— Никогда не говорите девушке, что сожалеете, после того как поцеловали ее, — крикнула она, обернувшись, и Карл невольно спросил себя, сколько еще мужчин изведали сладость этих губ.
Весь остальной путь до каравана оба молчали, а потом Карл направился к стаду и не видел Джинни до самого вечера.
