Карета завернула галопом за угол — и стала.
— Что там еще?
Стадо клейменого скота, разделившись, обтекало карету, тяжело ступая разбитыми копытами, мыча, лениво обмахивая хвостами загаженные костлявые крупы. По бокам и в гуще гурта трусили меченые овцы, блея от страха.
— Эмигранты, — сказал мистер Пауэр.
— Гей! Гей! — покрикивал голос скотогона, бич его щелкал по их бокам. — Гей! С дороги!
Конечно, четверг. Завтра же день забоя. Молодняк. У Каффа шли в среднем по двадцать семь фунтов. Видимо, в Ливерпуль. Ростбиф для старой Англии[392].
Скупают самых упитанных. И потом пятая четверть теряется: все это сырье, шерсть, шкуры, рога. За год наберется очень порядочно. Торговля убоиной.
Побочные продукты с боен идут кожевникам, на мыло, на маргарин. Интересно, еще действует этот трюк, когда можно было мясо с душком покупать прямо с поезда, в Клонзилле.
Карета пробиралась сквозь стадо.
— Не могу понять, почему муниципалитет не проложит линию трамвая от ворот парка к набережным, — сказал мистер Блум. — Можно было бы весь этот скот доставлять вагонами прямо на пароходы.
— Чем загораживать движение, — поддержал Мартин Каннингем. — Очень правильно. Так и надо бы сделать.
— Да, — продолжал мистер Блум, — и еще другое я часто думаю, это чтобы устроили похоронные трамваи, знаете, как в Милане. Провести линию до кладбища и пустить специальные трамваи, катафалк, траурный кортеж, все как положено. Вы понимаете мою идею?
— Ну, это уж анекдот какой-то, — молвил мистер Дедал. — Вагон спальный и вагон-ресторан.
— Печальные перспективы для Корни, — добавил мистер Пауэр.
— Почему же? — возразил мистер Блум, оборачиваясь к мистеру Дедалу. — Разве не будет это приличней, чем трястись вот так парами, нос к носу?
— Ну ладно, может, тут и есть что-то, — снизошел мистер Дедал.
— И к тому же, — сказал Мартин Каннингем, — мы бы избавились от сцен вроде той, когда катафалк перевернулся у Данфи и опрокинул гроб на дорогу.
— Совершенно ужасный случай! — сказало потрясенное лицо мистера Пауэра.
— И труп вывалился на мостовую. Ужасно!
— Первым на повороте у Данфи, — одобрительно кивнул мистер Дедал. — На кубок Гордона Беннета.
— Господи помилуй! — произнес набожно Мартин Каннингем.
Трах! На попа! Гроб грохается об мостовую. Крышка долой. Падди Дигнам вылетает и катится в пыли как колода в коричневом костюме, который ему велик. Красное лицо — сейчас серое. Рот разинут. Спрашивает, чего такое творится. Правильно закрывают им. Жуткое зрелище с открытым. И внутренности быстрей разлагаются. Самое лучшее закрыть все отверстия. Ага, и там. Воском. Сфинктер расслабляется. Все заткнуть.
