— Слышал новость? — спросил как-то вечером Том, прибежавший под дождем домой с тем победоносным видом, какой у него всегда бывал после успешного словопрения.
— Нет. Кто-нибудь срезался? Или немцы пустили ко дну еще один пароход?
— Хуже. На третьем курсе примерно треть студентов выходит из состава клубов.
— Что?!
— Факт.
— Почему?
— Реформистские веяния и прочее в этом духе. Это все работа Бэрна Холидэя. Сейчас заседают президенты клубов — изыскивают пути для совместного противодействия.
— Но какие все-таки причины?
— Да разные: клубы, мол, наносят вред принстонской демократии, дорого стоят, подчеркивают сомнительные различия, отнимают время — все то же, что слышишь иногда от разочарованных второкурсников. И Вудро Вильсон, видите ли, считал, что их нужно упразднить, да мало ли что еще.
— И это не шутки?
— Отнюдь. Я думаю, что они одержат верх.
— Да расскажи ты толком.
— Так вот, — начал Том. — Видимо, идея эта зародилась одновременно в нескольких умах. Я недавно разговаривал с Бэрном, и он уверяет, что это логический вывод, к которому приходит всякий разумный человек, если даст себе труд подумать о социальной системе. У них состоялась какая-то дискуссия, и кто-то выдвинул предложение упразднить клубы. Все за это ухватились, потому что так или иначе сами об этом думали и недоставало только искры, чтобы разгорелся пожар.
— Здорово! Вот это будет спектакль! А как на это смотрят в «Шапке и мантии»?
— С ума сходят, конечно. Спорят до хрипоты, ругаются, лезут в бутылку, кто пускает слезу, кто грозит кулаками. И так во всех клубах. Я везде побывал, убедился. Припрут к стенке какого-нибудь радикала и закидывают его вопросами.
— А радикалы как держатся?
— Да ничего, молодцом. Бэрн ведь первоклассный оратор, а уж искренен до того, что его ничем не проймешь. Слишком очевидно, что для него добиться поголовного ухода из клубов куда важнее, чем для нас — помешать этому. Вот и я — попробовал с ним поспорить, а сам чувствую, что это безнадежно, и в конце концов очень ловко занял некую нейтральную позицию. Бэрну, по-моему, даже показалось, что он меня убедил.
— Ты как сказал, на третьем курсе треть студентов решили уйти?
— Ну уж четверть — во всяком случае.
— О господи, кто бы подумал, что такое возможно?
В дверь энергично постучали, и появился сам Бэрн.
— Привет, Эмори. Привет, Том.
Эмори поднялся с места.
— Добрый вечер, Бэрн. Прости, что убегаю, — я собрался к Ренвику.
Бэрн быстро обернулся к нему.
