Эмори окинул его холодным взглядом.
— Только, кроме нее-то, никого дома нет. — Голос его без всякой надобности зазвучал громче. — Все уехали.
Эмори даже ахнул от ужаса.
— Как?!
— Она осталась ждать Эмори Блейна. Скорей всего, это вы и есть? Мать сказала, если вы заявитесь до половины шестого, чтобы вам двоим догонять их в «паккарде».
Отчаяние Эмори росло, но тут появилась и Майра, закутанная в меховую накидку, — лицо у нее было недовольное, вежливый тон давался ей явно с усилием.
— Привет, Эмори.
— Привет, Майра. — Он дал ей понять, что угнетен до крайности.
— Все-таки добрался наконец.
— Я сейчас тебе объясню. Ты, наверно, не слышала про автомобильную катастрофу.
Майра широко раскрыла глаза.
— А кто ехал?
— Дядя, тетя и я, — бухнул он с горя.
— И кто-нибудь убит?
Он помедлил и кивнул головой.
— Твой дядя?
— Нет, нет, только лошадь… такая, серая.
Тут мужлан-дворецкий поперхнулся от смеха.
— Небось лошадь убила мотор, — подсказал он.
Эмори не задумываясь послал бы его на плаху.
— Ну, мы уезжаем, — сказала Майра спокойно. — Понимаешь, Эмори, сани были заказаны на пять часов, и все уже собрались, так что ждать было нельзя…
— Но я же не виноват…
— Ну, и мама велела мне подождать до половины шестого. Мы догоним их еще по дороге к клубу Миннегага.
Последние остатки притворства слетели с Эмори. Он представил себе, как сани, звеня бубенцами, мчатся по заснеженным улицам, как появляется лимузин, как они с Майрой выходят из него под укоряющими взглядами шестидесяти глаз, как он приносит извинения… на этот раз не выдуманные. Он громко вздохнул.
— Ты что? — спросила Майра.
— Да нет, я просто зевнул. А мы наверняка догоним их еще по дороге?
У него зародилась слабая надежда, что они проскользнут в клуб Миннегага первыми и там встретят остальных, как будто уже давно устали ждать, сидя у камина, и тогда престиж его будет восстановлен.
— Ну конечно, конечно догоним. Только не копайся.
У него засосало под ложечкой. Садясь в автомобиль, он наскоро подмешал дипломатии в только что зародившийся сокрушительный план. План был основан на чьем-то отзыве, кем-то переданном ему в танцклассе, что он «здорово красивый и что-то в нем есть английское».
— Майра, — сказал он, понизив голос и тщательно выбирая слова. — Прости меня, умоляю. Ты можешь меня простить?
Она серьезно поглядела на него, увидела беспокойные зеленые глаза и губы, казавшиеся ей, тринадцатилетней читательнице модных журналов, верхом романтики. Да, Майра с легкостью могла его простить.
