Вот теперь Гонт рассердился:
— Тебе — не лучше. Нам — не лучше. Вся выгода — им, научникам. Они тебя даже слушать не станут. Подключат к своим машинам, и выйдешь ты оттуда полным дураком, а не таким, как сейчас — наполовину.
— А ты знаешь, что эти мелкие правители с пришлыми делают? Я тебе скажу. Они их пытают, чтоб знания получить. Кто ж за так такую ценность отдаст? Да невдомек им, что люди под пытками что угодно скажут. И помирают эти пришлые в муках, а не как у научников — тихо да спокойно.
Гонт был ошарашен:
— Ты это откуда знаешь?
— Да всегда так бывает, — отмахнулся Илья. — Ладно, пошли. Как доведешь меня, плату получишь, тут я и сбегу. И ты чист, и правителю никто не достанется.
— А девка как же? Или и ее с собой заберешь?
— Ее ты сейчас отпустишь.
— Вот как? С чего бы это? — Гонт скривил губы в жесткой улыбке. — Она ж сама не пойдет.
— Ты у нее спроси.
Фрида подошла к Илье, посмотрела на него странно, прикрыла глаза ладонью и сказала Гонту:
— Зло от него. Все погибнут.
Ждан хмыкнул. Потоптался, раздумывая, как лучше сказать и выдал:
— С-старика возьму. Всё ж лучше, ч-чем ничего.
Гонт проводил его тяжелым взглядом, но останавливать не стал.
— Вот и началось… Когда синее станет красным, а черное — белым… — изрек он в пространство. — Когда уйдут близкие, а придут далекие… Когда захочешь стать другим… Смешаются правда и ложь, вера и безверие, добро и зло…
— Я же только хорошего хочу! — Илья действительно недоумевал.
— Добро твое хуже зла. Мы живем так. Так, как нам хочется. Нам. А ты пришел и всё ломаешь. Всё по-своему норовишь. Знаниями разбрасываешься. Не зря, видно, научники их при себе держат. Не для всех они.
— Думаешь, правильно это? Тысячи лет одно и тоже, одно и тоже.
— Не лезь! — крик Гонта шел изнутри, от самой его сути. — Что ты мне дал?! Только рушишь всё. Вот Ждан ушел, Здрав отделился. Как я теперь один буду? На что жить? Тебя с девкой доведу — и всё? Конец?
— Другого звача найдешь.
Гонт сел на землю, прислонившись спиной к березе, и задрал голову вверх. Он сидел спокойно и смотрел в небо.
— Если б всё было так просто… Страшно твое знание, Илья, — Гонт говорил еле слышно. — В наказание ты мне послан. Вину искупить. А я не верил в проклятие сорокового…
Илья почти не слушал торговца, сил не было молчать. Но не находил слов, чтоб о главном сказать, и говорил почему-то о всякой ерунде:
— Никак не пойму — зачем мы через это болото перлись? Проще прямо у заказчика людей вызывать.
