Мы входим в лето глубже и глубже
чувствуя скользкое серое дно...
А тогда, новогодним вечером мы с Виктором пришли из заметенных снегами яров. В хате уже сидели Валера и Лена, его жена; было тепло, горели свечи, на столе стояло шампанское...
И космос шуршит
и снежинки о наст шелестят.
Там в хате горит керосинка и Витька
Уснул сняв очки на нестынущей печке
И Сашка величественный и прозрачный
Вернулся с мороза и не раздеваясь уснул
И мне бы уснуть, в наползающей тени
Оконной крест-накрест зачеркнутой рамы...
Там, в хате, куда по ночам всё стучится
Мой дождь и по прежнему время
Течёт по отдельному руслу
И каждый из нас иногда приезжает оттуда.
Ты знаешь: я адрес сменил уже дважды и умер...
...найдешь ли меня в этом городе мрака?
Но все же
Найди. Я прошу: отыщи. Я всё тот же...
Сняв валенки и ватные штаны, мы сидели у горячей печи, сложенной Шкипером из глыб камня-песчаника, добытого на берегу Днепра, смотрели на яркий свет керосиновой лампы, пили шампанское и ели сыр, а Валера читал свои стихи.
Где дом, с которым разлучен,
Где ворот черного колодца
И цинк ведра, который в нем
Как колокол, качаясь, бьется...
В печи потрескивали дубовые дрова, добытые из обломков старых хат.
Спи, ветер! Твоего плеча
пока не оцарапал Черный Луч печали...
Спи, ветер, погаси свою печаль,
укрой слоистым облаком Звезду...
А за черным окном - морозная ночь, яркая звезда и луна над горами...
Мы входим в лето глубже и глубже
чувствуя скользкое серое дно
такое предчувствие, будто светлое лето
подернуто серой волной...
Теплый липовый сок
зыбкий скользкий восток
уплывем-уплывем, ветер солнечный сок
по единственной из сотен тропок дождя
опадает скорбя время
утренний бриз тихо плачет по нас
на горе зверобой голубой-голубой
в этот призрачный час
ветер острый несет раскаленный песок,
уплывем-уплывем...
время солнечный сок...
Говорят, что Валера появлялся в Трахтемирове летом следующего года и жил там некоторое время в заброшенной хате около дороги. Я же его с тех пор больше не видел, но строки его стихов снова и снова всплывают из памяти.
Прочерчивая круги в черноте
пером касаясь сажевых скрижалей
невольно вырезая вязь печали
дар истины вручая пустоте
звезду снабжая признаком и свойством
земным телам даруя слова тень
земная женщина, известная лишь тем
что знает каждый запах беспокойства
идет, ступает кончиком крыла
касаясь, сознавая вкус излета
неся крестом последнего полета в последнем взмахе - острый блик тепла.
