На этом песке мы лежали в полдень и в час послеполуденный, а когда жара становилась нестерпимой, забирались на верхушки больших камней, лежавших на дне в нескольких метрах от берега, или же сидели, скрестив ноги, в тёплой воде неглубокого залива.
В сентябре солнце стояло ниже, чем летом, и если долго смотреть в безоблачное небо, в зените оно казалось почти чёрным, а из его глубины рождался тёмный свет, более яркий, чем обычный свет солнца. Входя в тело, этот "тёмный свет" оставался там, как заведённая пружина. И тогда можно было идти под жарким солнцем по полевым дорогам километры и километры, лазить по горам и кручам, не зная ни усталости, ни голода - потому что была в этом "тёмном свете" некая сила, казавшаяся искрящейся и кипящей. Созерцая "тёмный свет" над Зарубиной горой, мы верили, что нашли именно то, ради чего сила привела нас в Трахтемиров.
По вечерам мы возвращались из холмов и яров, вымазанные в глине и отягощённые туком - было в нашем жаргоне такое непереводимое словцо, означавшее и переполнение души кайфом, и многое другое, что трудно объяснить. Заря уже догорала на северо-западе над горами. Сбросив рюкзаки под ясенем, мы отправлялись есть виноград - виноградная лоза оплетала яблоню, росшую в заброшенном саду. Тёмный виноград местного сорта уже поспел и мы забирались высоко на дерево, чтобы достать лучшие гроздья и неторопливо ели, молча сидя на ветках и сплевывая шкурки вниз. В те дни этот виноград был почти единственной нашей пищей - и вовсе не потому, что нечего было есть. Каждый день солнце над Зарубиной горой дарило нам странную силу и были мы "без хлеба сыты и без вина пьяны".
С тех пор начало осени, когда часто бывает солнечная погода, каждый раз вызывает у меня необъяснимое волнение, напоминая о трахтемировском посвящении, когда, казалось, перед нами действительно раскрылась трещина между мирами и мы вошли туда без страха - легко и свободно.
Однажды мы собрали в ярах тёрн, насыпали в трёхлитровую банку и засыпали сахаром, а банку поставили на печь. От тепла тёрн быстро пустил сок и перебродил. Получилось ярко-красное пахучее вино. Оно было слито в бутылку, а бутылка спрятана в соломе на чердаке. Мы хотели закопать эту бутылку где-нибудь под грушей у Днепра, чтобы потом спустя много лет опять встретиться здесь, у этой старой хаты, выпить терновое вино и вспомнить далёкое лето 1982 года.
Когда мы сидели под ясенем, слушая шум столетней вербы над крышей дома и наслаждаясь чувством отсутствия времени, казалось, что так будет всегда. Но скоро жизнь направила наши дороги в разные стороны, а вино было незаметно выпито той же осенью или зимой. Давно уже нет того дома на горе, и ясеня тоже нет, как нет и самого Трахтемирова. Поистине, "де ми жили, ростимуть без наймення пальми..."
