преграждает путь непреоборимой эмоции, в душе могут подняться вихри столь сильные, что иногда они толкают даже на убийство.– Амок![3]
– Именно! Исключительно важно, чтоб амок не имел доступа к оружию, кроме, разве что, подвернувшегося под руку ножа. В противном случае жертв могло бы быть две дюжины, тогда как у нас он успевает убить лишь одного.
Экипаж катил по узкому бульвару, рассекая поток пешеходов подобно судну, оставляющему по обе стороны своего хода потоки пены. Мужчины носили широкие белые штаны и короткие открытые жилеты, женщины же ограничивались исключительно штанами.
– Привлекательное общество! – заметил Мэрфи.
Али-Томюс в очередной раз самодовольно улыбнулся:
– Уверен, что Сингалют явит собою вдохновляющий и прекрасный материал для ваших программ.
Мэрфи припомнился лейтмотив напутствий Говарда Фрейберга : "Секса! Восторгов! Тайн!". Фрейберга мало заботили вдохновение и красота.
– Полагаю, – как бы мимоходом начал Мэрфи, – у вас отмечается немало самобытных праздников, сопровождаемых фестивалями, красочными танцами и отправлением уникальных обрядов?
Принц покачал головой:
– Напротив. Суеверия, также как и обряды поклонения предкам, мы оставили на Земле. Теперь мы, смиренные магометане, крайне редко потворствуем себе в празднествах. Не исключено, что это – одна из причин, по которым среди нас появляются амоки и сиамбаки.
– Сиамбаки?
– Да. Гордиться тут нечем. Слухи о них непременно дойдут до ваших ушей, и мне следует заблаговременно вооружить вас правдой.
– Кто же такие сиамбаки?
– Преступники, попирающие законность. Скоро вы увидите одного из них.
– Мне довелось, – начал Мэрфи, – услышать странный рассказ о всаднике, встречающем космические корабли. Базируется ли эта история на чем-либо реальном?
– Она не может ни на чем базироваться, – заметил принц Али-Томюс. – На Циргэймсе-Три нет лошадей. И никогда не было.
– Тем не менее...
– В высшей степени праздная болтовня! Подобная чушь не может являться предметом беседы между двумя разумными существами.
Экипаж меж тем оказался на площади длиною в сто ярдов, огороженной рядами роскошных банановых пальм. В дальнем ее конце располагался грандиозных размеров шатер золотого и фиолетового шелка с дюжиной острых коньков, отливающих радужным блеском. В центре площади на стоящем вертикально двенадцатифутовом шесте размещалась клетка шириной около двух футов, длиной в три и высотой в четыре.
В центре клетки, скрючившись, сидел обнаженный человек.
