Он даже не заметил преследователей, которые окружили его со всех сторон.
– Сдавайся! – крикнул начальник дворцовой гвардии.
Владимир просветленным взором посмотрел на него, потом с удивлением уставился на окровавленный меч, который все еще держал в руках, и снова перевел взгляд на Богоматерь, словно вопрошая. Затем, облегченно вздохнув, бросил меч и сдался на милость победителей.
Забава двенадцатая. Священное безмолвие
Принцесса Анна дрожала от негодования. Прошло уже немало времени, как схватили напавшего на нее варвара, а она никак не могла прийти в себя и успокоиться. Как он посмел? При ее появлении никто во всей Византии не смеет даже глаз поднять. А этот невежда… Какой ужас! Невозможно представить большего унижения.
– Этого мерзавца я задушу собственными руками, – решила принцесса.
Она вскочила с мягкого ложа, нервно схватила горящий факел и устремилась по тайным переходам к подземным пыточным казематам. Анна словно летела по мрачным холодным коридорам. Пышные белокурые волосы разлетались в разные стороны. Одновременно прекрасная и страшная в гневе, она сейчас больше всего была похожа на богиню мести Немезиду, преследующую свою жертву.
Уже на полпути принцесса услышала стоны. Они помогли ей легко найти нужную камеру. Ее появление никто не заметил. Палачи были увлечены изощренными пытками, а варвар корчился от боли в таких страшных судорогах, что вряд ли был способен вообще хоть что-то видеть. Несмотря на страшную картину, принцесса внутренне ликовала. C изуверским наслаждением всматривалась она в молодое, сильное, но покрытое кровавыми ранами тело. Неожиданно стон прекратился. Анна подумала, что пленник умер или потерял сознание, но буквально напоролась на устремленный на нее горящий взгляд. Каким-то непостижимым образом он увидел ее. Взгляд был столь пронзительным, что Анна даже не смогла отвести глаз. Да это и нельзя было назвать взглядом. Это было невероятное признание и высшее откровение. Душа принцессы затрепетала, как лепестки розы на пронизывающем северном ветре.
«Он любит меня!» – словно молнией пронзило принцессу.
Молчание узника лишь распалило палачей. Они взмокли от усердия, громко и противно сопели, кряхтели и пошло ругались. Тело варвара трещало и рвалось, подобно лопающимся струнам арфы, брошенной под колесницу. И все же он молчал. Он не издал больше ни звука. Он перестал корчиться и извиваться. Для Анны в этом было что-то непостижимое, мистическое и пугающее. Вдруг она заметила, что глаза пленника стали гаснуть, как звезды на рассвете. Еще мгновение, и он умрет! Принцесса не помнила, как оказалась подле узника.
