Давно, в Цагвери... | страница 4

…День рождения, завтра мой день рождения! Скорей бы уснуть, чтобы скорее проснуться!..

Утро. Апельсиновый солнечный свет сочится сквозь занавеску. Я открываю глаза и смотрю на бабушкину кровать — она пуста, а из столовой доносится веселый перезвон посуды и приглушенные голоса. Как же это я проснулась после всех, проспала?!

В ногах кровати вижу своего Мишку с черными блестящими бусинками глаз — он приветствует меня высоко вздернутой лохматой розовой лапой, — а рядом, чуть подальше, прислонившись к спинке кровати, кто там сидит с привязанной к руке коробкой конфет?

Новая кукла!

Ведь это ее я видела недавно в витрине магазина на проспекте Руставели.

Я не знала тогда стихов Омара Хайяма и Саади, не знала, что поэты окрестили бы ее златокудрой, с морской синевой сравнили бы голубизну ярких глаз, а круглые румяные щеки назвали бы спелыми персиками. И как же моему старому приятелю, розовому пушистому Мишке, не потесниться ради такой красавицы?

Я сбрасываю на пол одеяло, вскакиваю, хватаю новую игрушку, прижимаю к себе. От радости выплясываю на кровати какой-то дикий танец, — пружины матраса звенят, бравурно аккомпанируя мне.

— Ура-а! — Я потрясаю куклой над головой. — Ура! Ура-а-а!

На мои восторженные вопли сбегается чуть ли не весь дом; меня окружают мама, папа, бабушка, даже заспанная мать Гиви, тетя Верико, и все радуются вместе со мной.

Прежде чем дать имя новой кукле, я перебираю и перебираю в памяти разные изящные и звучные имена — Роза, Натела, Манана… Нет, не то, не то…

И вдруг я понимаю — мне надо назвать ее Катей. Именем моей няни. Она всегда была так же добра со мной, как мама! Назвал же Тигран своего первого сына именем человека, спасшего ему жизнь.

К тому времени настоящая, живая Катя не жила больше с нами. Взяла да и вышла зачем-то замуж и уехала с мужем в его родное Цагвери. Теперь я вижу ее так редко! Она появляется у нас то весной с бидончиком туты, то осенью с высокой, похожей на вазу плетеной корзиной, наполненной спелым виноградом.

— Ганджинский! — с гордостью объявляет Катя.

— Ганджинский! — И все сразу понимают: виноград этот самый лучший, и громко восхищаются и благодарят Катю за чудесный подарок.

Поцеловав меня несчетное количество раз на прощанье, Катя снова пропадает на недели и месяцы…

Да, конечно, новую куклу я назову Катей — за яркие щеки, за синие глаза, за добрую улыбку. И, назвав ее так, я словно бы не расстанусь насовсем с Катей живой, любимой…