Часами роется бабушка в сокровищницах букинистов, отыскивая в старинных книгах мотивы для своих работ. В полустертых временем настенных росписях монастырей Грузии и Армении ее наметанный глаз умеет различить и выделить любопытную деталь орнамента, необычный оттенок. Папа иногда замечает: «Я вижу, все идет в копилку вашего творческого воображения, Ольга Христофоровна!»
Все-таки папа, хотя и бывает часто не согласен с бабушкой и спорит с ней, интересуется ее работой, пожалуй, больше, чем мама. Та как усядется за свои переводы, ничего кругом не замечает. Даже обидно. Но зато когда она кончает работу и отвозит ее в издательство, словно просыпается после долгого сна и бывает такая веселая…
Бабушка часто говорит маме:
— Я счастлива, Риточка, что ты нашла свое призвание!
Призвание! Я вначале не понимала этого звучного и красивого слова, но, подумав, догадалась: призвание — это когда что-то зовет тебя к себе, призывает, манит… Бабушку зовут ее ковры и рисунки, маму зовут книжки, которые она переводит; знакомые хвалят эти книжки, говорят — увлекательные. Интересно, а у меня тоже когда-нибудь будет призвание, что-то тоже позовет меня? Вот Гиви любит придумывать сказки — наверное, это его призвание? А у других людей? Неужели у всех-всех есть свое призвание? Однажды я спросила бабушку об этом, и она сказала: «Ну конечно же, Ли. Человек без призвания — пустое место!»
Ковры бабушка собирает по лавкам старьевщиков, по базаром. Скорее всего, это даже не ковры, а жалкие их ошметки, которые она бережно и старательно отмывает и просушивает под горячим солнцем на крыше. И тусклые, казалось бы, давно выгоревшие краски вдруг вспыхивают молодым, сочным цветом. Один из таких ковров — толстый, густо-бордовый, с отчетливо проступающим геометрическим орнаментом — устилает тахту в глубине мастерской. Под мастерскую бабушка оборудовала часть чердака, застеклила крышу, завесила коврами неприглядные стены.
Мы с Гиви, забравшись с ногами на тахту, любим издали наблюдать, как бабушка работает. Обычно она начинает с того, что на покатом столе укрепляет кнопками чистый лист ватмана, расчерчивает его на квадраты и в каждый квадрат наносит карандашом фрагмент будущего ковра. Идет час за часом, все детальнее обозначается рисунок, потом в дело вступают краски. Нам нравится смотреть, как из непонятного хаоса штрихов постепенно рождается удивительное сочетание рисунка и цвета — живое красочное поле ковра…
